Радость на небесах. Тихий уголок. И снова к солнцу

На мостике, где капитан то и дело подносил к глазам бинокль, Айра Гроум уставился в черный густой мрак, твердя себе, что у него исключительное зрение и он все-таки видит воду. Поднялся легкий бриз. Сперва он налетал порывами, потом стал крепчать, задул ровно, ледяной и жесткий, но тумана не рассеял. Такой холодной ночи еще не было за весь переход. Он отошел к автоматической пушке системы Эрликон. Оттуда был виден абрис головы штурмана. Лампочка нактоуза отбрасывала на его лицо блик света, и казалось, что туловища у штурмана вообще нет. Узкая полоска света падала и из гидролокационной рубки. Все на мостике стояли неподвижно в холодном, безмолвном мраке.

Примерно за час до зари, когда они немного отошли от конвоя, справа по борту взвилась ракета — сигнал бедствия, — пронизав одеяло ночи немыслимой лентой огня.

— Ну вот. Прорвались-таки, — сказал капитан.

— Далеко на правом траверзе, — сказал он, глядя в небо, озаренное крутыми пересекающимися траекториями быстро гаснущих ракет. Акустик в гидролокационной рубке молчал — значит, лодки он не нащупал. Слева судно, полыхнув оранжевым пламенем, загорелось, языки пламени развернулись веером и заколыхались в ночи.

И тут акустик Крикнул:

— Сигнал, сэр, очень слабый. Возможно, она всплыла.

Загремели колокола громкого боя, корабль сразу ожил, матросы разбежались по боевым постам. Тут он с удивлением заметил, что на мостик поднялся Чоун — как поднимался каждый день с тех пор, когда капитан в первый день пригласил его. Он встал в стороне, в углу у трапа.

— Можете дать направление? — спросил капитан у акустика.

— Примерно тридцать градусов по левому борту, сэр.

Капитан вошел в гидролокационную рубку, он тоже, и они решили, что немецкая подводная лодка находится слева по носу, курсовой угол тридцать градусов, ярдах в семистах.

— Осветительными, номер первый, — сказал капитан, и он негромко скомандовал орудийному расчету:

— Слева по носу, курсовой угол тридцать, дистанция семьсот ярдов.

— Слева по носу, курсовой угол тридцать, дистанция семьсот ярдов, — донесся ответ, и стодвухмиллиметровое орудие повернулось. Голоса были четкими, но негромкими.

— Осветительным, осветительным, осветительным, — скомандовал он. — Огонь, огонь, огонь.

Первый осветительный снаряд взмыл, как великолепная римская свеча, на мгновение завис, и его сияющее отражение превратилось в золотую чашу света на черной полированной воде, чаша становилась все меньше, меньше и исчезла, дорожки света, которые вели к ней, погасли. Орудие сделало четыре выстрела. Четвертый осветительный снаряд раскрылся удивительно красиво, длинные мерцающие дорожки света побежали к золотой чаше. И тут он увидел ее. Увидел! Она была как черный жук, сползающий в золотую чашу, и он удивленно вскрикнул:

— Я ее видел! — Никто не обратил на него внимания. — Этот ее накрыл! Я ее видел! — заорал он.

— Вы уверены, номер первый? — спросил капитан.

— Осветило, как жука, — сказал он. — Идеально. Я ее видел.

— Где?

— Вон там.

— Я ничего не вижу, — сказал капитан, наведя бинокль на указанное место.

— Поглядите еще, сэр, — сказал он капитану вполголоса, словно отдавая приказ. — Поглядите еще, сэр.

Его охватило такое напряжение, что он не мог удержать взгляд на этой точке. Капитан, посмотрев на него, быстро повернулся к гидролокационной рубке.

— Засечена? — крикнул он акустику.

— Была засечена, сэр, — крикнул акустик.

— То есть как «была»?

В узкой полосе света в рубке акустик, не отвечая, слушал с сердитой решимостью на лице.

— Я… я ее потерял, — сказал он голосом, вздрагивавшим от возбуждения.

— Но вы ее засекли?

— Это точно, сэр.

— Может, вы и не ошиблись, номер первый, — сказал капитан. — Не знаю. Все мы немножко взвинчены.

— Она могла погрузиться, сэр.

— Могла. Да, могла.

— Значит, она внутри конвоя.

— Да, конечно, — если вы правда ее видели.

— Но я видел ее совершенно ясно, сэр.

— Возможно, возможно…

И он понял, что капитан ему не поверил. Подлодка вырисовалась в золотом свете так резко, как ее, пожалуй, уже никому никогда не увидеть, и тем не менее он вдруг остро усомнился в себе, словно этот темный жук был не в воде, а только в его сознании — видение, удивительно реальный мираж, столик с одним пустым стулом.

«Нет, я верю своим глазам», — подумал он угрюмо и остался на мостике, а туман становился все прозрачнее, пока на горизонте не забрезжил слабый серый свет.

— Я ее опять засек, сэр, — закричал акустик.

— Где она? — очень тихо и невозмутимо спросил капитан: его еще надо было убедить. Свет, падавший из гидролокационной рубки, позволял различать выражение их лиц. Капитан, выглядевший массивным и совершенно спокойным, улыбнулся, зная, что акустик во что бы то ни стало хочет убедить его, капитана, будто на этот раз он действительно слышит лодку.

— Ближе, чем тогда, — доложил акустик, и с этого момента раздавался только голос акустика, а они определяли курс подводной лодки.