Радость, словно нож у сердца

– Господин президент, это инопланетное строительство в Канаде, рядом с небольшим городком Свифт-Каррент в штате Саскачеван. – Он бросил на Меллика полный искреннего уважения взгляд. – Нам был нужен шанс заглянуть внутрь одного из центров. Если канадцам доступ будет открыт – что ж, проблема решена.

– Что? Я не…

– Мы сотрудничаем с Канадским космическим агентством, – пояснил Бен, – и даже отправляли канадца, о котором я говорю, на МКС. У нас хорошая совместная история. И что даже более важно – они перед нами в долгу.

– Надо было просто аннексировать всю страну лет пятьдесят назад, – проворчал Рэйн Кент.

– Тогда там сейчас не было бы инопланетного космического центра, – возразил Меллик.

– Ну да. Сам понимаю. Это я так. – Он ткнул пальцем в советника по науке. – Ты будешь работать с моими спичрайтерами. Уточнишь для них детали программы. Не слишком много. Все должно быть просто. Дальше мы собираем рабочую группу.

– Двухпартийную, – добавил Стром с другого конца стола. Выдержав яростный взгляд президента, он продолжил: – Выбора нет, иначе мы просто не сдвинемся. Или мы все вместе беремся за работу, или все вместе идем ко дну – вся страна целиком.

Кент горько усмехнулся.

– Этот лозунг уже давным-давно не работает. Вот уж от тебя, Стром, точно не ожидал. Взять последнюю администрацию – ты со своими приятелями только и делал, что вставлял ей палки в колеса, и если предыдущий парень в этом кресле и преподал мне урок, так именно вот такой. Если парламент встанет мне поперек дороги – вето, вето и еще раз, на хрен, вето. Надеюсь, что все меня понимают.

– Вы бы это лучше демократам…

– Которые научились этой парламентской тактике от республиканцев! – Рэйн Кент снова встал. – Я никогда не был ничьей марионеткой! И вам это известно – я это всем в головы вбил, еще когда боролся за президентскую номинацию. В данный момент мне наплевать, демократ ты или республиканец – или ты работаешь со мной, или я тебя раздавлю. Достаточно с нас этих игр. Ситуация не та – пан или пропал. – Он ткнул в Меллика пальцем. – Но если выяснится, что ты ошибся, – тебе конец!

– Понимаю, господин президент.

– Потому что, – безжалостно продолжал Кент, – стартовые площадки – это и посадочные площадки. А казармы и цеха сгодятся для инопланетных эскадронов смерти и чтобы клепать оружие. И вообще, комплексы могут быть фильтрационными лагерями для остатков человечества после того, как нас обработают с орбиты лазерными пушками. Нам лагерь не положен, потому что от нас кроме пепла ничего и не останется – как и от русских, китайцев, индусов и Северной Кореи… – он задумался, потом ткнул пальцем в Строма. – Конечно, от Северной Кореи они тоже камня на камне не оставят. Северную Корею все терпеть не могут. – Его тяжелый взгляд вернулся к Меллику. – Ты, к слову, за кого на последних выборах голосовал?

– За зеленых.

Рэйн Кент еще какое-то время не отводил от него взгляда, потом улыбнулся.

– Молодец. Я, видишь ли, и сам в курсе. Но если бы ты сейчас соврал…

– Я, господин президент, – сказал Меллик несколько оскорбленным тоном, – здесь вовсе не затем, чтобы говорить лишь то, что вы хотите слышать.

– Сам знаю. Я и сказал: молодец, пока не облажаешься. Значит, стартовые площадки. Ладно, астронавта ко мне. Который на Скотта Бакулу похож, только нос не такой длинный.

До сих пор все обсуждения в Организации Объединенных Наций велись по отдельным кабинетам, где представители государств – как правило, имеющих общую границу – встречались, чтобы достичь компромисса в тех немногих вопросах, которые люди еще имели власть решать. Везде, невзирая ни на какие запреты, происходили перемещения огромных человеческих масс – люди бежали от засух, нужды, религиозных преследований. Последние, разумеется, лишились клыков и когтей, однако психологическому давлению все же удавалось прорываться сквозь щели в стене ненасилия.

С учетом всего этого формальное заявление ООН сильно запаздывало, по крайней мере с точки зрения вице-президента Соединенных Штатов Ди-Кей Прентис. Однако и препятствия были весьма существенны. Что, собственно, следовало сказать? Похоже, какое-либо согласие относительно заявления, которое могло бы выражать точку зрения всего человечества, отсутствовало напрочь.