Радуга тяготения

После пожара у Пфляумбаума силовые линии между Елейном и его немецкими коллегами пришлось переналаживать. Тянулось это несколько лет. В Депрессию Елейн очутился в Сент-Луисе – беседовал с неким Альфонсо Трейси, принстонский выпуск 1906-го, Сент-Луисский Загородный клуб, по-крупному интересуется нефтехимией, миссис Трейси носится то в дом, то из дому с ярдажом и охапками цветов, готовится к ежегодному Балу Покровенного Пророка, сам же Трейси озабочен явлением из Чикаго неких личностей в кричащих полосатых костюмах, двуцветных штиблетах и лихо заломленных федорах – все они тараторят с акцентом, как у «томпсонов».

– Ох как же мне нужен хороший электронщик, – стонал Трейси. – Ну что сделаешь с этими макаронниками? Вся партия бракованная, а назад они ее брать не желают. Шаг в сторону – они ж меня прикончат. Изнасилуют Мэйбл, съездят в Принстон как-нибудь темной ночью да и-и кастрируют моего парнишку! Знаете, Лайл, что я думаю? Это

заговор!

Вендетты, перчатки с драгоценностями, тонкие яды просачиваются в благовоспитанную гостиную с портретом Герберта Гувера на фортепиано, розовыми тонами вазы от «Нейман-Маркуса», баухаусной мебелью, похожей на алебастровые глыбы городского макета (так и ожидаешь, что миниатюрные поезда типоразмера «полунуль» зажужжат из-под кушетки и по низинам пепельного ковра покатятся цистерны с рефрижераторами…). Вытянутое лицо Альфонсо Трейси, с бороздами по сторонам носа и вокруг линии усов, осунувшееся от забот, тридцать лет уж не улыбался по-настоящему («Меня даже Лорел и Харди больше не берут!»), угрюм от страха в просторном кресле. Ну как он мог не тронуть Лайла Елейна?

– Как раз такой и есть, – грит тот, сострадательно касаясь локтя Трейси. Всегда неплохо под рукой иметь инженера. Этот некогда разрабатывал какие-то супер-пупер-устройства электронной слежки для только оперявшегося ФБР по контракту, которого Институт Елейна несколько лет назад добился и часть перевел субподрядчику – «Сименсу» в Германии. – Завтра же посажу его на «Серебряную Вспышку». Не вопрос, Ал.

– Поедемте-ка посмотрим, – вздыхает Трейси.

Они прыгают в «паккард» и выезжают в зеленый речной городишко Губгармон, Миссури: железнодорожная станция, дубильная фабрика, пара-другая каркасных домов, а над всеми окрестностями возвышается гигантский Масонский зал – ни единого окна в массивном монолите.

После муторной белиберды на входе Елейна наконец впускают и ведут через бархатные бильярдные, замысловатые, полированные игорные притоны, хромированные бары, мягкие спальни, все дальше, к обширному складскому отделу где-то на задах, забитому пинбольными автоматами по десять в высоту – Елейн столько вообще за всю жизнь не видал разом: «Ничего себе», «Большие Шлемы», «Чемпионаты», «Счастливчики Линди» – насколько хватает глаз.

– И все до единого разъебаны, – грит меланхоличный Трейси. – Вот поглядите. – Перед ними «Фоли-Бержер»: по всему корпусу отплясывают канкан красотки в четыре краски, нули совпадают с глазами, сосками и пёздами, такая смачная игра, чуточку враждебна к дамам, но весело же! – Никель есть? –

Чунгг, фигак летит шарик, чуть промахнувшись мимо крупного очка, хмм похоже тут у нас встроенная кривизна анннгггхк сшибает мигалку, которая стоит 1000, но на табло высвечивается лишь 50… – Вот видите? – вопит Трейси, когда шарик камнем падает на дно, ничтожный шанс зацепить его флиппером дзынь

флиппер флипает в другую блядь сторону, и на табло зажигается КРЕН.

– Крен? – Елейн чешет в затылке. – Но вы даже не…

– Они все такие, – у Трейси от досады аж слезы из глаз. – Сами попробуйте.