Райские птички

Я ожидала, что он уйдет. Убежит прочь и оставит все чувства, которые я, вполне возможно, воображала здесь, рядом с мертвыми существами.

Думала, что Лукьян поступит так, как я ожидаю.

Вместо того чтобы повернуться ко мне спиной и уйти, он снова схватил меня за шею. Он грубо притянул меня к себе и прижался губами к моим. Напал на мой рот, который все еще боролся за воздух. Раскаленный добела жар вливался в мои клетки и кости, когда его язык двигался против моего, когда его руки запутались в моих волосах, дергая их, почти срывая скальп.

Я ничего не смогла бы сделать, чтобы пережить жестокость поцелуя, кроме как сдаться ему. Лукьяну. Я сделала это с готовностью. Жадно. Я сравняла его ярость со своей, вонзив зубы в его нижнюю губу и застонав, когда горячая медная кровь смешалась в наших ртах.

Если его удушье было миром, то это — самый сладкий и ядовитый хаос.

А мне хотелось большего. Мне нужно было больше.

Словно почувствовав это, Лукьян дал мне именно то, чего я не хотела. Он внезапно отпустил меня, и отсутствие его прикосновения — больнее, чем все, что было до этого.

Он был в трех шагах от меня, когда я восстановила полный контроль над дыханием. А потом он превратился в дым, рассеявшийся из комнаты, пока я приходила в себя после того, как меня вернули из смерти, а потом снова швырнули в могилу.

Все от одного поцелуя.

Нуждалась ли я в этом поцелуе, который вернул меня к жизни?

Или это уводило меня все дальше от смерти, которой я так жаждала?

Я неуклюже подошла к рамке, пальцами задела стекло. Холод от твердой поверхности проник в мои вены.

— Король Саксонии, — ни с того ни с сего прошептала я.

Я была заперта в доме с человеком, который хотел убить меня. Вполне возможно, что он все еще хочет это сделать. Но двери не заперты, нет ни веревок, ни цепей. Физически он точно меня не убьет. Человек, который вполне мог убить меня, хотел только одного — чтобы я вышла за входную дверь.

Я не была его пленницей.

Я была сама по себе.

И вполне могу умереть здесь. Если от меня осталось хоть что-то стоящее убийства.

Если во мне осталось хоть что-то, что хотело жить.

В конце концов, он же коллекционировал мертвые вещи. И с каждым днем я ловила себя на том, что хочу остаться, даже если стану частью его коллекции.

Особенно, если стану частью его коллекции.

***

Лукьян

Поцелуй был ошибкой.

Он понял это в ту же секунду, как все началось.

Это была огромная ошибка.

Но Лукьян в данный момент был бессилен. Не было ничего, кроме животного внутри него, требующего ее губ. Вкусить печаль на ее языке. Играть со смертью, которую они ввели в комнату. Позволить боли, которую он только что причинил, смешаться с удовольствием, которое чуть не сбило его с ног.

Лукьян не исполнял желания.

Он трахался.

По необходимости. Смерть была неотъемлемой частью жизни, как и секс. «Чтобы продолжить род», — говорили многие. Но для Лукьяна это была просто еще одна форма контроля. Способность причинять боль, способность создавать и контролировать удовольствие.

С ней не было никакого контроля.

Только удовольствие. Желание. Боль. Ярость.

Он думал, что всё это давно закопал внутри себя.

Он постучал пальцем по клавиатуре своего компьютера, наблюдая, как она с непроницаемым лицом удаляется в свою комнату. Время от времени она рассеянно проводила пальцами по губам.

Неужели ей тоже понравилось?

Неужели он отправил ее на край пропасти и вернул обратно?

Лукьян злился на себя за то, что очень сильно хотел это узнать. Женское удовольствие всегда было для него второстепенным, даже несущественным

Теперь это было почти так же важно, как ее боль.

Он продолжал смотреть на экран.

Ее боль была самой важной из всех. Она нуждалась в нем, чтобы выжить.

Они оба нуждались.

Он бы наблюдал за ней всю ночь, если бы не вибрация телефона. Черт, он, скорее всего, спустился бы вниз и трахнул ее до потери сознания, если бы не этот телефонный звонок. И эта мысль заставила его сомневаться. Только чуть-чуть, но этого было достаточно. Он никогда не сомневался. Особенно, когда зазвонил его телефон. Когда предлагали контракт.

Его пальцы сомкнулись на холодном металле, и он приложил его к уху, ничего не говоря. Он никогда не отвечал на телефонные звонки, несмотря на то, что работал по спутниковой сети, которая отражалась от тысяч башен по всему миру и делала его неуловимым. Но нельзя чувствовать себя непобедимым. Именно так уничтожалось большинство людей.

Он не позволит ничему уничтожить себя.

Он не станет.

Голос на другом конце провода заговорил.

Лукьян несколько секунд слушал, потом молча повесил трубку. Он постучал по клавиатуре и заказал себе билет на самолет, чтобы вылететь ровно через сорок пять минут.

Звонок был подтверждением контракта, над которым он работал несколько месяцев. Высокий профиль. Мудак, обладающий такой властью и деньгами, что считает себя непобедимым.

Вот почему Лукьян собирался уничтожить его.

Из-за этого, и из-за чека на два миллиона долларов. Но это было второстепенно.

Убийство для него — настоящая награда.

***

Элизабет

Неделю спустя

Прошла уже неделя.

Я была одна в доме целую неделю.