Рам и Гау. Повесть об обезьянолюдях

Учитель и ученик удобно устроились между извилистыми корнями огромного дерева. Мук осторожными ударами правил твёрдое лезвие. Маленькие глаза Рама блестели под нависшими бровями, он то и дело возбуждённо вскрикивал и взмахивал руками, повторяя движения старого мастера. Остальные люди разбрелись кто куда, отдыхали в тени деревьев, они с удивлением оборачивались на радостные крики Рама. Чего ему неймётся? Зачем самому колотить по камню? Проще подождать: Мук сделает новое рубило и даст его любому, кто попросит.

Длинные переходы теперь случались редко, разленившаяся орда двигалась не спеша. После каждой охоты — многочасовой пир, а затем — многочасовой отдых. И чего это Гау бежит, догоняет никому не нужный огонь? Торопиться некуда, им и так неплохо. Люди орды веселились, толстели, а Гау злился и худел. Когда наконец ему удавалось заставить их двинуться с места, он становился впереди и шёл мрачный, не сводя жадных глаз с тонкой струйки дыма у самого горизонта.

Урр теперь редко подходил к нему. Великану тоже до смерти надоело поднимать людей в поход, подгонять отставших. Чаще всего рядом с вождём семенил Мук. Ему одному было понятно томление Гау. Он сам стосковался по весёлому огню. Огонь грел бы его старые кости прохладной ночью — они уже давно давали себя чувствовать. Мук был старше всех людей орды. И теперь в походе, случалось, старые ноги начинали нестерпимо болеть. Тогда Мук тихо окликал Рама. Мальчик тотчас подходил и подставлял коричневое мохнатое плечо — надёжную опору старику. Люди орды удивлялись, пересмеивались, Рам не обращал на них внимания.

Зато на привале, когда все отдыхали, Мук, едва опустившись на землю, доставал из сетки мальчика кусок камня и начинал его старательно затачивать. Рам сейчас же присаживался рядом. Его привлекала не только обработка рубила: в сумерки каждый удар рождал целый рой ярких искорок. Точно живые, они взлетали, опускались в траву и… исчезали. Затаив дыхание, мальчик и старик следили за их полётом. Только они двое вспоминали в эту минуту, как раньше в их первой пещере горел огонь. Настоящий огонь. Рам тоже брал кусок камня и, прижав его подошвами ног, как Мук, начинал ожесточённо колотить по нему. Но трава, на которую опускались искорки, видно, была недостаточно суха, и золотые глазки огня гасли, не разгораясь, а неумелые руки Рама покрывались ссадинами и синяками.

Мук, случалось, в погоне за искрами увлекался, портил хорошее рубило и в досаде швырял его в кусты. Беда была немалая: они передвигались по равнине, на которой подходящие камни попадались редко.

Далёкий дымок манил. И они шли к нему — мальчик, старик и вождь — и вели за собой недовольную ворчащую толпу, не способную ради своего же благополучия заглянуть в завтрашний день. Но эти трое знали, зачем они идут. В их несовершенном мозгу уже пробуждалась человеческая мысль.

Глава 31

Люди шли, останавливались и снова шли. Струйка дыма заметно увеличивалась. Она поднималась из вершины высокой горы, самой высокой в цепи гор. Равнина кончалась у её подножия. Склоны гор поросли лесом, виднелись глубокие скалистые ущелья.

Струйка дыма переросла в целый столб. Не там ли живёт огонь? Не туда ли нужно за ним карабкаться? Но ведь можно и без огня обойтись: мясо только что убитого оленя тёплое, а кровь — даже горячая, если пить её прямо из перерезанного горла…

Люди орды сбились в кучу перед входом в ущелье. Ну и неприветливо же оно: узкое, тёмное! По дну, журча на камешках, струился прозрачный ручей.

Любопытная Си нагнулась, зачерпнула воды и с криком отдёрнула мокрую руку. Такой горячей воды люди орды ещё не встречали. Напуганные криком, они отступили.

В глубине ущелья что-то ухнуло: это сорвался и покатился, прыгая по уступам, большой камень. Эхо подхватило и понесло стук его падения. Шум и гром наполнили ущелье! Стая чёрных птиц с криками вымахнула из него навстречу людям. Этого было достаточно, чтобы насмерть перепугаться. В ужасе люди помчались назад, к облитым солнцем зарослям кустарника, и, задыхаясь, попадали на землю. Но глухой яростный рёв заставил их тут же вскочить на ноги: кусты затрещали, огромная чёрная туша, ломая и топча всё, что попадалось на дороге, устремилась навстречу. Люди дрогнули. Им хорошо было знакомо слепое бешенство носорога. Деревьев близко нет, единственное место спасения — страшное ущелье.

Рассуждать было некогда. Страх пересилил усталость. Теперь все мчались обратно к ущелью ещё быстрее, чем только что от него убегали. Дорога была короткой, но на ней уже пролилась кровь и слышались жалобные вопли. Носорог гнался за бегущими и, настигая, подкидывал их рогом. Он ворвался в теснину с тяжёлым топотом, поднимая тучи брызг, побежал вдоль ручья. Однако скользкие камни быстро утомили его и охладили пыл. Злобно ворча, носорог остановился, повернулся и побрёл к выходу. Люди орды остались на скалистых уступах — кто куда успел заскочить, увёртываясь на ходу от разъярённого чудовища. Они были так перепуганы и обессилены, что даже не вспомнили о своей обезьяньей привычке — подразнить побеждённого врага.