Раневская в домашних тапочках. Самый близкий человек вспоминает

Сталина вынесли из мавзолея и похоронили рядом. Ленина оставили. Не вижу в этом ничего особенного и не могу понять, почему это так всех занимает. Все ищут подоплеку и строят предположения. Все, кроме сестры, которая сказала: «Ай, пусть делают с мертвыми, что хотят, живых бы не трогали!» «Живых бы не трогали» относится к Е.А., у которой какие-то неприятности, и, кажется, крупные. Сегодня у нас была Татьяна и рассказывала об этом. Я не поняла деталей, но суть уловила. Е.А. ругали на съезде, а это здесь очень плохой признак. Сестра считает, что с Е.А. попросту «сводят счеты». Многим не нравился ее независимый характер, и многие ей завидовали. Il vaut mieux faire envie que pitié[67]

.

05.11.1961

Был в гостях Вольдемар, очень интересный человек из Таллина, который я трижды назвала Ревелем, но мне это простили. Вольдемар режиссер, но сестра ему благоволит. Во-первых, потому что он очень обаятелен. Во-вторых, потому что он молод и сестра для него непререкаемый авторитет. Вольдемар весьма разносторонняя личность – он ставит спектакли, играет, преподает. Мечтает поставить «Гамлета» и организовать молодежный театр. Сестра хочет сыграть у него Гертруду. Я наконец-то поняла всю сложную суть взаимоотношений сестры с режиссерами и поняла, почему со многими из них у нее не складывались и не складываются отношения. Сестра считает себя полноправным участником постановки, а не просто слепой исполнительницей воли режиссера. Это нравится далеко не всем, но если уж нравится, как, например, Михаилу Ильичу, то в результате получаются шедевры («шыдэвры», как на простецкий манер называет их сестра). Наверное, так оно и должно быть. Режиссерам следует различать актеров, диктовать свою волю молодым, прислушиваться к советам опытных. Иначе получится не спектакль, а «постановка». Взяла это слово в кавычки, поскольку в переносном смысле оно означает плохой спектакль. Крайняя степень плохого – провал, здесь невозможна, поскольку если публика не покупает билеты, то их покупают профсоюзные организации предприятий и раздают работникам бесплатно. В результате театр «имеет сбыт». Как мне объяснила сестра, профсоюзным организациям совершенно безразлично, на какие спектакли они выкупают билеты. Главное для них – совершить это действие положенное число раз, чтобы впоследствии отчитаться перед своим начальством о проделанной «культурной» работе. Расположением богатых организаций крупных предприятий, которые могут сразу выкупить огромное количество билетов, режиссеры очень дорожат. Руководителям этих организаций предоставляются различные блага – от контрамарок на хорошие спектакли и приглашений на застолья до расположения хорошеньких молодых актрис. Вообще, когда сестра называет театр «публичным домом», она не сильно грешит против истины, потому что в театрах много débauche

[68]. Недавно в театр сестры пришла молодая актриса, которую сестра охарактеризовала словами «а мойд ви а цимес»[69]

, и сразу же закрутила роман с тремя мужчинами. Все трое взревновали, и во время репетиции произошла безобразная драка, в которой одному актеру сломали руку. А у другой актрисы обнаружился сифилис, который она попыталась скрыть, но в театральной среде такое не скроешь. Вспомнилось к месту «amour, toux, fumée et argent ne se peuvent cacher longtemps»[70]. Иногда думаю, что надо было сразу же по приезде попросить сестру никогда ничего не рассказывать мне о том, что происходит за кулисами. Я бы хотела сохранить свое восторженное отношение к театру и актерам. Но вряд ли это возможно, ведь вся жизнь сестры за кулисами. Зато я теперь своя в этом мире. Знаю всех или почти всех, меня тоже все знают, я в курсе всех новостей. Мне это приятно.

Вольдемар приглашал отдохнуть в Хаапсалу (это тот самый Гапсаль, которому посвятил пьесу-воспоминание Чайковский). Там побережье, чудный климат, живописные места, уютный маленький городок и санаторий с лечебными грязями. Мы с удовольствием приняли предложение с оговоркой «Лешана абаа бирушалаим!»[71]

.

07.11.1961

Праздник, а настроение совсем не праздничное. К главной причине (чему мы в этот день можем радоваться?) добавилась еще одна – с бедной Е.А. все очень плохо, настолько плохо, что она даже пыталась покончить с собой. Одна из актрис Норочкиного театра состоит в связи с видным партийным деятелем, имя которого Норочка не назвала. От него и стало известно о попытке самоубийства Е.А. Ее, к счастью, спасли, но какой это был ужас! Хорошо помню, что творилось в Таганроге, когда отравилась стрихнином Юличка Блонская. Все ее так жалели и в один голос проклинали обманувшего ее мерзавца. Такая черная тоска навалилась тогда на меня, так надолго… Столичная мода на самоубийства до Таганрога, к счастью, не дошла, поэтому каждый такой случай был у нас настоящим потрясением.