Раны и шишки. Любовь и лейкопластырь. Порридж и полента. Оле!.. Тореро! Пой, Изабель!

— Петси не была настолько хитрой и испорченной, Саймус. Воплощением порока ее сделала обывательская мораль Бойля, потому что она вела себя не так, как все.

— Это еще нужно будет объяснить присяжным, а я думаю, это будет нелегко сделать.

— Невозможно, потому что присяжные сами находятся в плену у этой обывательской морали… Скажите, Саймус, я правильно понял, Петси была убита ударом в голову?

— В висок. Удар был нанесен… чем-то наподобие медицинского молотка для проверки рефлексов.

— Почему именно им? Разве его нашли на месте преступления?

— Нет, но ведь не я обнаружил тело. Однако форма раны, ее глубина как раз соответствуют такому молотку.

— И поскольку мой племянник — врач, этот предполагаемый молоток должен обязательно принадлежать ему?

— Не станете же вы говорить, что вас это удивляет?

— Меня удивляет то, Саймус, что он пошел на матч по боксу, захватив с собой такой неудобный инструмент. А вас — нет?

Задумавшись, сержант спускался по лестнице вниз, где его ждала Нора.

— Ну что?

— Что вы имеете в виду?

— Ему удалось убедить вас в том, что вы взяли неверный след?

— Для этого требуются другие доказательства, миссис Нивз… И все же эта история с молотком кажется мне выясненной не до конца…

— Хоть это!..

Саймус открыто посмотрел Норе в глаза.

— По многим причинам, миссис Нивз, я от всей души желаю, чтобы ваш воспитанник оказался невиновен… Я думаю, что это сделал он, но пока у меня будет хоть малейшее в этом сомнение, я не стану его арестовывать… Мне не хотелось бы огорчать доктора Дулинга, особенно в такую минуту… И потом, я… дорожу вашей дружбой, миссис Нивз.

Она была тронута, и по ее голосу это было заметно.

— Саймус, постарайтесь, пожалуйста, не допустить ошибки, о которой вы будете потом сожалеть всю свою жизнь. Я вырастила Игэна, и он неспособен ничего от меня скрывать — что бы с ним ни случилось… Когда я ему сообщила о смерти Петси, я сама видела, каким это было для него горем и как внезапно оно на него свалилось, следовательно, он ничего не знал… Знаете, Саймус, в двадцать семь лет человек не настолько отличается от мальчишки, детскую ложь которого я без труда разгадывала.

— Дети меняются незаметно для родителей…

— Но только не Игэн… Он остался таким же наивным, порядочным, верным… Вы даже не можете себе представить, сколько раз мне приходилось его ограждать от тех ненормальных, которые под предлогом консультации у врача приходят, чтобы его соблазнить как мужчину!

Слегка смущенный, сержант пробормотал:

— Кое-что мне тоже известно… Никогда в жизни мне не приходилось выслушивать таких дурацких вещей!

Чтобы между ними не возникло чувство взаимности, которое ни к чему бы все равно не привело, Нора Нивз встала и в заключение сказала:

— А если вам повстречается мисс О'Брайен, передайте ей, чтобы она не попадалась на моем пути!

Эта история с убийством Петси Лэкан совершенно не нравилась Саймусу Коппину. Опыт полисмена говорил ему о виновности Игэна О'Мирея, но все то, что он знал об этом молодом человеке, и особенно привязанность к дорогой миссис Нивз, заставляли его сомневаться в причастности Игэна к этому убийству. Ах, как бы он был рад, если бы в убийстве можно было заподозрить этого обольстителя, Кристи Лисгулда! Но об этом не могло быть и речи: пока продолжался матч, то есть в то время, когда Петси была убита, клетчатый пиджак Лисгулда маячил у Саймуса перед глазами.

Недалеко от участка сержанту повстречался Томас Лэкан, ставший таким же стариком, как и он сам, ведь они были ровесниками.

— Привет, Томас…

Тот посмотрел на него невидящим, отсутствующим взглядом, и Коппин невольно вздрогнул. Его голос исходил тоже как-будто издалека.

— Привет…

— Томас, старина, рад вас видеть… Мы ведь старые друзья… Я поэтому вполне разделяю ваше горе, во всяком случае, в большей мере, чем если бы оно постигло более молодого человека, чем вы или я…

— Какое горе?

Сбитый с толку подобным вопросом, Саймус не сразу подобрал нужные слова.

— Но, как же, Томас, ведь у вас погибла дочь?

— Вы, должно быть, ошиблись, сержант, моя дочь Кэтлин чувствует себя превосходно. Сейчас она на ферме и готовит для своего отца паштет, а я с возрастом все больше люблю вкусно поесть… Кэтлин — отличная дочь, сержант.

— Безусловно, Томас, но… я ведь говорю о другой вашей дочери — Патриции, Петси!

— Вы ошибаетесь, сержант, у меня нет дочери с таким именем!

И, оставив стоять на месте недоумевающего полисмена, Томас Лэкан пошел дальше по своим делам. Понимая, что за этим упорством скрываются невероятная боль и горе, гигант Саймус Коппин стоял и чувствовал, что на глаза ему наворачиваются слезы, чего с ним не бывало уже очень давно.

Майк О'Хегэн курил свою неизменную трубку, когда в кабинет вошел сержант. Они так давно работали вместе, что зачастую не нуждались в словах, чтобы понять друг друга.

— Что-то не так, Саймус?

— Я только что встретился с Томасом Лэканом.

— Как он воспринял то, что произошло?

— Он никак это не воспринял, Майк. Он утверждает, что Петси — не его дочь и ничего не хочет знать.

— Немного мальчишеская защитная реакция, но… она вызывает симпатию, верно?