Раскол Империи: от Грозного-Нерона до Михаила Романова-Домициана

«Уже Тиберия покидали телесные, покидали жизненные силы, но все еще не покидало притворство… Обнаружилось, что он на пороге смерти; и произошло это следующим образом. Был в его окружении весьма искусный в своем деле врач по имени Харикл, который не то чтобы постоянно его лечил, но находился при нем на случай, если ему потребуется врачебный совет. И вот Харикл, измыслив, что по своим делам отлучается из поместья, и в знак почтения коснувшись его (Тиберия — Авт.) руки, нащупал у него пульс. Но он не обманул принцепса, и Тиберий, возможно рассерженный этим… повелел приготовить пиршество и пробыл на нем дольше обычного, как бы желая оказать внимание уезжавшему другу. ХАРИКЛ, ОДНАКО, УВЕРЕННО ЗАЯВИЛ МАКРОНУ, ЧТО ЖИЗНЬ В ПРИНЦЕПСЕ ЕЛЕ ТЕПЛИТСЯ И ЧТО ОН НЕ ПРОТЯНЕТ БОЛЬШЕ ДВУХ ДНЕЙ. Это всех переполошило: пошли непрерывные совещания окружающих, и к легатам и войскам помчались гонцы. В семнадцатый день апрельских календ дыхание Цезаря пресеклось, и ВСЕ РЕШИЛИ, ЧТО ЖИЗНЬ ЕГО ПОКИНУЛА. И уже перед большим стечением поздравляющих появился Гай Цезарь (Калигула — Авт.), чтобы взять в свои руки бразды правления, как вдруг сообщают, что Тиберий открыл глаза, к нему возвратился голос и он просит принести ему пищи для восстановления оставивших его сил. Это повергает всех в ужас, и собравшиеся разбегаются, снова приняв скорбный вид и стараясь казаться неосведомленными о происшедшем, между тем как только что видевший себя властелином Гай Цезарь, погрузившись в молчание, ожидал для себя самого худшего. Но не утративший самообладания и решительности Макрон приказывает удушить старика, набросив на него ворох одежды, и удалиться за порог его спальни» [833], т. 1, с. 178.

Так умер Тиберий. После того как мы обнаружили соответствие между Тиберием и Грозным, стоит задаться вопросом — какое событие из «биографии» Ивана IV здесь на самом деле описано? Долго искать не приходится. Эта история отразилась даже в художественных фильмах, посвященных Грозному. Мы имеем в виде известную сцену 1553 года, когда Иван IV оказался при смерти, и все были убеждены, что он уже умер. Придворные присягнули царевичу Дмитрию. Однако совершенно неожиданно Грозный «открыл глаза и выздоровел». А царевич Дмитрий вскоре якобы погиб. Напомним подробности, следуя Карамзину.

Иван Грозный «вдруг занемог сильною горячкою, так, что Двор, Москва, Россия в одно время сведали О БОЛЕЗНИ ЕГО И БЕЗНАДЕЖНОСТИ К ВЫЗДОРОВЛЕНИЮ. Все ужаснулись, от Вельможи до земледельца… Народ толпился в Кремле; смотрели друг другу в глаза и боялись спрашивать; везде бледные, слезами орошенные лица — а во дворце отчаяние, смятение неописанное, тайный шепот между Боярами…

Представилось зрелище разительное. Иоанн был в памяти. ДЬЯК ЦАРСКИЙ, МИХАЙЛОВ, ПРИСТУПИВ К ОДРУ, С ТВЕРДОСТИЮ СКАЗАЛ БОЛЯЩЕМУ, ЧТО ЕМУ ВРЕМЯ СОВЕРШИТЬ ДУХОВНУЮ…

Иоанн… спокойно велел писать завещание, объявляя сына, младенца Димитрия, своим преемником, единственным Государем России. Бумагу написали; хотели утвердить ее присягою всех знатнейших сановников… ТУТ НАЧАЛСЯ СПОР, ШУМ, МЯТЕЖ: одни требовали, другие не давали присяги, и в числе последних Князь Владимир Андреевич…

Иоанн безмолствовал в изнеможении. Самодержец чувствовал себя простым, слабым смертным у могилы: его любили, оплакивали, но уже не слушались, не берегли: забывали священный долг покоить умирающего; шумели, кричали над самым одром безгласно-лежащаго Иоанна — и разошлись.

Чего же хотели сии дерзкие сановники… Они хотели возложить венец на главу брата Иоаннова — не Юрия: ибо сей несчастный Князь, ОБИЖЕННЫЙ ПРИРОДОЮ, НЕ ИМЕЛ НИ РАССУДКА, НИ ПАМЯТИ — но Владимира Андреевича, одаренного многими блестящими свойствами…

К счастью, другие Бояре остались верными совести и закону. В тот же вечер Князья Иван Федорович Мстиславский, Владимир Иванович Воротынский, Дмитрий Палецкий, Иван Васильевич Шереметьев, Михайло Яковлевич Морозов, Захарьины-Юрьевы, ДЬЯК МИХАЙЛОВ, присягнули Царевичу… Между тем донесли Иоанну, что Князья Петр Щенятев, Иван Пронский, Симеон Ростовский, Дмитрий Немый-Обо-ленский во дворце и на площади славят Князя Владимира Андреевича…

В часы сего ужасного смятения Князь Владимир Андреевич и мать его Евфросиния, собирали у себя в доме Детей Боярских и раздавали им деньги…

В следующий день Государь вторично созвал Вельмож и сказал им: „В последний раз требую от вас присяги. Целуйте крест пред моими ближними Боярами“…

Сии слова произвели сильное действие на сердца Бояр; они содрогнулись, и безмолвствуя вышли в переднюю комнату, где ДЬЯК ИВАН МИХАЙЛОВ держал крест, а князь Владимир Воротынский стоял подле него. Все присягали в тишине и с видом умиления…

СИИ ДВА ДНЯ СМЯТЕНИЯ И ТРЕВОГИ ДОВЕЛИ СЛАБОСТЬ БОЛЯЩЕГО ДО КРАЙНЕЙ СТЕПЕНИ; ОН КАЗАЛСЯ В УСЫПЛЕНИИ, КОТОРОЕ МОГЛО БЫТЬ ПРЕДДВЕРИЕМ СМЕРТИ. Но действия Природы неизъяснимы: чрезвычайное напряжение сил иногда губит, иногда спасает в жестоком недуге…