Расплата

– Я уже говорила, что экспертом по сексуальным насильникам не являюсь и что работаю с их жертвами. – Фрейя развязала шарф и стянула его на колени. – Составить тебе компанию могу, но сомневаюсь, что от меня будет какая-то польза. Почитала кое-какие материалы по делу Йоунссона, в том числе решение Верховного суда, но ничего нового не узнала. В Доме ребенка файлов по этому делу нет. Надо иметь в виду, что сам центр был организован относительно недавно, и суды и следователи до последнего времени не принимали его всерьез. То есть информация просто проходила мимо. Жаль, потому что если б нас привлекли, то дети Йоунссона прошли бы медицинское обследование. Сейчас же я не вижу ни одного свидетельства того, что это было сделано. Их вызывали в суд, но и дочь, и сын заявили, что насилию не подвергались.

– А что-то изменилось бы? Судья обязан оставаться в узких параметрах обвинения, а поскольку вопрос о насилии обвиняемого в отношении собственных детей не стоял, то и причин усложнять ход процесса он не видел. Полагаю, вопрос разрешили только по настоянию адвоката Йоунссона, который хотел показать, что случай с Вакой – единственный. Должно быть, он знал, что скажут дети, и верил, что они не изменят показания в суде.

Фрейя состроила гримасу.

– Есть еще одно решение, – продолжал Хюльдар, – вынесенное двумя годами ранее Окружным судом Рейкьявика. Могу дать копию. В онлайне ты его не найдешь, потому что имя Йоуна удалили после того, как тот был оправдан. Информации в нем мало, подробности отсутствуют. Я подал запрос на доступ к полной версии. Ясно лишь одно: его обвиняли в сексуальном насилии над несовершеннолетней.

– Какой сюрприз, – фыркнула Фрейя. – Кстати, я навещала своего брата, Бальдура. Говорит, у Йоуна Йоунссона практически никто не бывал, но письма приходили. Написаны от руки, почерк взрослого. Возможно, от детей или от жены. Хотя трудно представить, зачем бы им ему писать.

– Когда это было? – Хюльдар потянулся за ручкой, но вспомнил, что в ней нет чернил. – По-моему, письма заключенным проверяются, особенно письма педофилам. Я позвоню, спрошу, помнит ли кто-нибудь, от кого приходили письма.

За стеклянной стеной Эртла закончила разговор и опустила телефон в карман. Вид у нее был далеко не счастливый. Их взгляды встретились, и она уже сделала шаг в сторону приемной, но тут у нее снова зазвонил телефон.

Спасен. Опять.

– Обвинитель, тот, которого убили, Бенедикт Тофт, – это он добился приговора за убийство?

– Нет, Тофт выступал обвинителем в другом, более раннем процессе, когда Йоунссона не признали виновным.

Фрейя вскинула брови.

– И вы думаете, что его убил Йоун Йоунссон? Не Трёстюр?

– Мы ничего не думаем. Просто хотим определиться, стоит ли продолжать заниматься Йоуном дальше. За Бенедиктом Тофтом долгая карьера обвинителя, он участвовал во множестве дел и нажил немало врагов, некоторые из которых вполне могли попытаться отомстить ему. Мы отрабатываем эту версию, проверяем всех, но, по-моему, эта вполне подходящая. Человек живет тихо и мирно, и никто его не трогает, пока из тюрьмы не выходит Йоун Йоунссон. Странное совпадение, а я взял за правило не верить в совпадения.

– Но зачем Йоунссону убивать обвинителя по делу, в котором он был оправдан? Разве не логичнее выбрать мишенью того, кто отправил его в тюрьму?

– Можно рассуждать и так, но если отвлечься, то вопрос о том, кто выступал обвинителем на процессе по убийству, совершенно не важен. Им могла быть, к примеру, твоя собачка, Молли. А вот защитников в таких процессах в нашей стране осуждают все. – За стеклянной стеной Эртла закончила разговор и продолжила движение в их направлении. Надеяться на то, что высшие силы вмешаются и остановят ее третьим звонком, не приходилось. Распахнув дверь, она остановилась, старательно делая вид, что не замечает присутствия в комнате Фрейи.

– Только что позвонили с кладбища в Хапнарфьёрдюре. Какие-то вандалы разгромили могилу. Ущерб значительный. Тебе надо поехать туда.

– Мне? – неприятно удивился Хюльдар. Он готовился получить выговор за непрошеную гостью, но никак не предложение прокатиться на кладбище. – А больше разве некому? Почему не послать кого-то, кто не занят расследованием убийства?

– В расследовании заняты все. Уж тебе надо бы это знать. Разница в том, что другие работают по реальным направлениям и не тратят время нa сумасбродные затеи.

Хюльдар нахмурился. Он не часто выходил из себя, но когда это случалось, удержаться в рамках мог не всегда. Или, точнее, не очень-то и старался. Когда Хюльдар злился, он злился по-настоящему.

– Сумасбродные затеи? А ты не забыла, что сама дала зеленый свет этой затее? – Он хотел напомнить, что другие версии завели полицию в глухой тупик, но сдержался. Некоторые детали лучше не раскрывать в присутствии постороннего.