Расплата

– Ответ неверен, – раздраженно говорит Тиллинг и качает головой. – Помните? Я вас предупреждала, что так дело не пойдет. Разыскную работу будем выполнять мы, а не вы и не нанятые вами копы. Вы сообщаете нам, с кем нам побеседовать, а дальше уже наше дело.

Я оглядываюсь, не желая встречаться с Тиллинг взглядом. Подросток с «ирокезом» на голове спорит с менеджером-греком, не желающим продавать ему сигареты. Вся ситуация мне жутко не нравится. То, что я скрываю имя Кати, может быть таким же подозрительным, как и если я назову его, при условии что Тиллинг уже знает, кто она.

– Все, что я могу сделать, – это перезвонить вам позже, – упорствую я.

– Чушь! – сердито рявкает Тиллинг, и под глазами у нее появляются красные пятна. Она тычет в меня пальцем. – Вы опять увиливаете! Я хочу знать, как зовут бывших подружек Андрея, где он любит зависать – абсолютно все. И прямо сейчас.

– А как же «никаких обязательств»?

– Это было раньше. Вы думаете, я потратила двадцать минут, описывая наше расследование, просто чтобы послушать собственный голос? Питер, я делаю вам одолжение. Я даю вам еще один шанс присоединиться к нам и начать помогать распутывать это дело. Окружной прокурор держит меня на коротком поводке. Сотрудничайте с нами, и, может быть, мне удастся убедить ее позволить мне немного расширить рамки расследования, Если же нет – мы и дальше будем обрабатывать вас.

– Послушайте, – взволнованно говорю я, пытаясь уцепиться за спасательный канат, который она мне бросила. – Я обязательно буду помогать. Мне просто нужно немного времени.

Тиллинг неожиданно и резко встает, толкая стол и переворачивая пустой стакан из-под воды. Она засовывает пакет обратно в карман куртки, а стакан медленно катится к краю стола. Эллис пристально смотрит на меня и не двигается. Я ловлю стакан в полете и осторожно ставлю на стол.

– Вы сейчас совершаете большую ошибку, Питер, – заявляет Тиллинг. – Прокурор сильно давит на меня в отношении вас. Эллис и я – единственные люди, которые вообще рассматривают возможность вашей невиновности. Мы ваши единственные друзья, но вы нам все меньше и меньше нравитесь.

Я ни секунды не сомневаюсь, что она говорит правду.

– Я вам перезвоню, – упрямо отвечаю я. – Обещаю.

Тиллинг вытаскивает визитку из кармана и роняет ее на стол.

– Номер моего мобильного – на обороте, – говорит она. – Надеюсь, что вы позвоните мне сегодня.

8

Из-за ухудшающейся погоды лучшим способом добраться до Нью-Йорка казался поезд, но все термостаты включены на температуру тропиков, один вагон жарче другого, окна герметично запечатаны. Моя рубашка уже прилипает к спине, когда я сажусь на оранжевое пластмассовое сиденье, прижимаюсь лбом к прохладному окну и смотрю, как снаружи падает снег. Вдоль колеи бежит ручей, и насыпь покрыта тонким слоем льда. Я снова пытался звонить Андрею в его московскую квартиру, после того как расстался с Тиллинг, но в результате услышал лишь бесконечно долгие гудки, даже автоответчик не включился. Поскольку другого выхода не было, я позвонил Кате, хотя и не был уверен, чего от нее ожидать. Она была немногословна и настояла на личной встрече. Я тяжело вздыхаю, и стекло покрывается туманом. У меня нет сил на очередную ссору. Однако для меня важно поговорить с Андреем – не только чтобы выяснить, что именно он отправил Дженне, но и чтобы удостовериться, что с ним ничего не случилось, и попытаться помириться с ним. Мы ведь так долго были друзьями.

Мы с Андреем начали работать в «Кляйн и Кляйн» в один и тот же день: нас наняли по одной программе двухлетней стажировки, целью которой было обучить нас основам инвестиционной деятельности банков и подготовить к обучению в Школе бизнеса. Договор был очень прост. Фирма платила нам в три раза больше, чем получали учителя в государственных школах, и исподволь поощряла нас пользоваться корпоративным кредитом: обедать в ресторане «Дельмонико» и развлекаться в клубах, приезжая туда в нанятых автомобилях. В обмен мы должны были работать от восьмидесяти до ста часов в неделю, быть постоянно на связи и с радостью сносить оскорбления, которые, вообще-то, могут дать основание для судебного преследования. Нам это казалось честным.

Однажды Андрей позвонил мне около полуночи – это произошло примерно через месяц после начала стажировки.

– Ты занят чем-то важным? – спросил он.

– Читаю отчет по колебанию акций для нефтепромышленной компании. А что?

Я крутнулся на вращающемся кресле и посмотрел на его спину, которая находилась в двух метрах от меня. Андрей сгорбился над своим столом, прикрывая трубку рукой, чтобы двое других парней в его кабинете не слышали его.

– Можешь уделить мне пару часов?

– Конечно.