Расплата. Цена дружбы

За десертом обсудили детали предстоящей сделки. Валерий попросил кредит под покупку и последующую перепродажу крупной партии японской видеотехники. Операция сулила барыши, которые, как заверял Протасов, целиком пойдут на расширение лесопильного производства.

– Оборотных средств нам, как воздуху не хватает, – жаловался Протасов. – И инфляция, проклятая, за горлянку держит. Кто ее только раскручивает, не пойму? Так что все до копейки в производство. Хотя, нет! – всполошился Протасов. – Нет! Одну видео-двойку мы тут поставим. А то, что за телевизор, е-мое? Вы же совсем зрение загубите.

«Славутич» Нины Григорьевны был однояйцовым братом того, что стоял у Ольки на Харьковском, и показывал столь же скверно. Банкирша протестовала вяло, высказавшись в таком духе, что, коли уж представится такая возможность, то новый телевизор пригодиться Богдасику. «Ребенок будет счастлив, – добавила Нина, хотя, в принципе, ему следует побольше заниматься уроками, и поменьше торчать перед экраном. Под финал она предложила выпить за Валерия. Тот скромно отнекивался.

– Нет, – настояла на своем Нина Григорьевна. – Давайте обязательно выпьем за вас. Я вам так скажу, Валера. Я вам словами Маяковского скажу.

И она продекламировала с чувством:

Я знаю, город будет.Я верю, саду цвесть,Когда такие людиВ стране Советской есть.

Поздно за полночь Протасов и Ольга покинули гостеприимный дом банкирши и отправились обратно на Харьковский. Валера с трудом управлял «тройкой», стараясь, по возможности, держаться разделительной полосы, по крайней мере там, где она была. В пути Ольга была немногословна. «Неужели к свекрухе приревновала»? – думал Валерий, и был прав. Они благополучно миновали многочисленные милицейские посты. Протасов загнал «тройку» на стоянку под домом, и они поднялись в квартиру. Ольга скользнула в ванную, а оттуда сразу под одеяло. Когда Протасов улегся в кровать, она демонстративно повернулась спиной. «Итальянская забастовка в койке», – хмыкнул Протасов, в свою очередь разворачиваясь кормой. Засыпая, он думал о Нине Григорьевне. Она, у себя на Прорезной, в это время тоже думала о нем. А еще говорят, будто телепатия чепуха. Очевидно, это все-таки не так.

* * *

понедельник, 7-е марта

В течение одного банковского дня кредит был оформлен документально, и переведен на расчетный счет общества с ограниченной ответственностью «Кристина», представленного гендиректором Бонасюком. Нина Григорьевна немного расстроилась, узнав, что договора подписывает не Валерий. Протасов успокоил банкиршу:

– Мой партнер, – заявил он, хлопнув Вась-Вася по плечу с такой силой, что едва не сломал тому ключицу. – Бывший преподаватель КПИ, между прочим. Вот, что с нами время творит. Человек, понимаете, НАУКУ оставил, чтобы отечественную промышленность подымать. Верно я говорю, Васек?!

– Подумать только… – Нина с уважением покосилась на Вась-Вася, в целом производившего благоприятное впечатление. Ученый муж, седая голова. Вася не походил на бандита. Правда, выглядел немного потерянным, ну так, а каким еще казаться светилу, отринувшему науку ради спасения производственных мощностей? Нина Григорьевна обнадеживающе улыбнулась Бонасюку:

– Не переживайте вы так, Василий Васильевич. Все будет в порядке. И вообще спасибо вам, что вы есть. ЧТО НЕ ОТСИЖИВАЕТЕСЬ, КАК ДРУГТЕ, ПО АУДИТОРИЯМ.

Вася ответил вымученной улыбкой. Ему хотелось одного – БЕЖАТЬ!

«Ох, поистине, пропал я», – думал Вась-Вась, подписывая банковские документы. Едва дело было сделано, охранники, в роли которых довелось выступать Следователю с Близнецом (это здорово раздражало обоих) увезли Бонасюка «в офис», то есть обратно, на оперативную квартиру УБЭП.

Нина Григорьевна, Мила Кларчук и Валерий распили традиционную бутылку шампанского. Протасов по случаю приволок полусладкое. Дамы одобрили выбор.

За удачу достойного начинания! – провозгласила Нина Григорьевна. – Верю, что все у нас, Валерий получится. Тем более, в канун Международного женского дня. – Нина сверкнула глазами как Бонапарт по концу Аустерлицкого сражения.[42]

«Да уж, Соломоново, воистину, решение, – поджала губки Мила, – учредили один дурацкий праздник в году, а на протяжении прочих трехсот шестидесяти дней заставили вкалывать кем угодно. Валяльщицами, монтажницами, проходчицами. Вот, спасибо. Пришла весна, настало лето, спасибо партии за это».