Расплата. Цена дружбы

Так что, когда Нина заинтересовалась «его производством», Протасов мог с легкостью состряпать десяток правдоподобных легенд о чем только душа пожелает, от взятых в аренду арбузных бахчей до цеха по упаковке сыпучих продуктов. Но, он почему-то упомянул деревообработку, накрыв цель первым же снарядом. Такие удачи время от времени случались с Протасовым, не благодаря уму и дедуктивным способностям, а скорее в силу какого-то природного чутья, развитого у него неимоверно.

– Окна загляденье, Нина Григорьевна, – скромно сказал Протасов. – Клиенты не жалуются. Новые технологии, наша, отечественная разработка. Десять лет гарантии, а прослужат все двадцать пять.

– Десять лет! – восхитилась Нина Григорьевна. – Ну, что же, это внушает, внушает…

«Ты их вначале проживи», – подумал Валера, принимаясь за гусиную ножку. Янтарный яблочный сок закапал в его тарелку, лучезарный, словно расплавленный янтарь. Протасов подобрал капельки ломтем лаваша.

– Давайте выпьем за этот дом, – предложила Ольга, подымая бокал. Протасов с готовностью поддержал эксжену. – С новыми окнами и дверями, – широко улыбаясь, добавил здоровяк. – Мы вам в два счета окошки поставим.

Нина для виду запротестовала, но по всему чувствовалось, что она польщена:

– Ну, что вы, Валерий. У меня и денег таких нету.

– Никаких денег и не потребуется, – заверил банкиршу Протасов. – «Ты мне столько лавандоса насыплешь, что тебе эти двери золотымипокажутся». – Для Ольгиных друзей я в лепешку расшибусь. А для родни, в натуре, тем паче. Вы ж ей все равно, что за мать. Все бесплатно и в наилучшем виде.

После этих слов Нина Григорьевна смахнула слезу. Они выпили и закусили селедочкой. Потом снова, за Ольгу и за Богдасика. Чтобы рос здоровеньким и не огорчал маму и бабушку.

– И чтобы про спорт не забывал, – от себя добавил Протасов. – А то, в натуре, нынешняя молодежь какая-то хилая пошла, не отжаться, ни поджаться, е-мое. Клей нюхают, план курят. Да мы слов таких, в натуре, не знали.

– Замечательные слова, – горячо подхватила Нина Григорьевна. – А то что выходит? Нынешней верхушке на молодежь плевать, за исключением собственных внучат, разумеется. Все только своими счетами в Швейцарии озабочены, а дети как сорная трава растут.

– Спасибо! – выкрикнул Протасов, и, потеряв самообладание от переполнивших его чувств, потряс ладошки Нины Григорьевны своими богатырскими лапами. На какую-то секунду Ольге показалось, что Нина вот-вот прильнет к Валерию, очарованная, как царевна из сказки. Чего тогда ожидать, Олька даже представлять зареклась. К счастью, наваждение прошло стороной. Банкирша высвободила запястья. Вздохнув с облегчением, Ольга посетовала на нищенскую зарплату.

– Никуда не годится, – сказала Нина. – Где это видано, человек с детьми работает, а получает жалкие копейки.

– Дети наше будущее, – вставил Протасов.

– Правильно. – Продолжала Нина. – Я уж не говорю об ответственности. Но оклад? Это не оклад, это позор! Кому на Западе сказать, не поверят.

– Это точно, – согласился Протасов. – Вот был я два года назад в Париже…

– Вы были в Париже? – изумилась Нина Григорьевна. Протасов покраснел, сообразив, что сболтнул лишнего. Отечественные пилорамщики по заграницам не шляются. Ольга вовремя пришла на помощь.

– Он за оборудованием ездил.

– За оборудованием? – прищурилась госпожа Капонир.

– Точно так, – подтвердил Валерий. – Там, под Парижем контора есть, бэушным оборудованием торгует. Мы у них фанеровочный станок приглядели. Приехали, значит, покупать…

– Неужели не проще здесь купить?

Протасов покачал головой.

– Никак нет, Нина Григорьевна. Тут перекупщики втрое накручивают. Спекулянты, о чем говорить.

– Спекулянты, – с ненавистью повторила Нина, и предложила тост за честных тружеников. Присутствующие энергично поддержали.

– Кинуть могут, поди докажи потом, что не верблюд. – Вел дальше Протасов. – А там, на Западе, все по-честному. Приехал, расщелкался, и ништяк.

На Эйфелевой башне были? – с ностальгическими нотками поинтересовалась Нина. Она побывала во Франции начала семидесятых, по пробитой свекром путевке «Спутника».[40]

С тех пор Франция манила ее, как сирены древнегреческую трирему.

– Куда там, – с обезоруживающей простотой признался Протасов. – Из буса не вылезал. Деньги за пазухой, бутерброды и кофе из термоса. На обратном пути еще и на бандитов нарвались. В Поляндии. Чудом, можно сказать, ушли.

– Значит, правда, что на польских дорогах тревожно? – спросила Нина Григорьевна. О них в ту пору судачили разное, и слухи, как правило, соответствовали истине.

– Не то слово, – констатировал Протасов. – Наши бандюки транзитный транспорт данью обкладывают, доят, то есть, а местная полиция разыгрывает косоглазие. И таможня, видать, под бандитами. Только границу пересек, так тебя уже и ждут.

– Безобразие, – сказала Нина.

– Полностью с вами согласен.

Они выпили за свободу дорог, а потом за будущее, чтобы было ну хоть чуточку посветлее. Ольга нетвердой походкой отправилась варить кофе.