Распутин. Анатомия мифа

При очевидных разночтениях в приведенных текстах одна черта его облика поражала всех: глаза, неизменно притягивающие внимание. Вот что в этой связи написал знаток сектантства, историк и этнограф, а после 1917 года известный деятель советского правительства В. Д. Бонч-Бруевич: «Мое внимание прежде всего обратили его глаза: смотря сосредоточенно и прямо, глаза все время играли каким-то фосфорическим светом. Он все время точно прощупывал глазами слушателей, и иногда вдруг речь его замедлялась, он тянул слова, путался, как бы думая о чем-то другом, и вперялся неотступно в кого-либо, в упор, в глаза, смотря так несколько минут, и все почти нечленораздельно тянул слова. Потом вдруг спохватывался: «Что это я», смущался и торопливо старался перевести разговор. Я заметил, что именно это упорное смотрение производило особенное впечатление на присутствующих, особенно на женщин, которые ужасно смущались этого взгляда, беспокоились и потом сами робко взглядывали на Распутина и иногда точно тянулись к нему еще поговорить, еще услышать, что он скажет».

В последние годы монархии интерес к Распутину был огромный, что во многом объяснялось таинственно-скандальным ореолом, окружавшим этого человека. Нравственному падению Григория Распутина, несомненно, способствовал ажиотаж вокруг него. Он не устоял против соблазнов популярности и не выдержал испытаний роскошью и почетом. Оказавшись желанным гостем в шикарных столичных апартаментах, получив доступ к жизни, о которой еще недавно даже не подозревал, сибирский проповедник какое-то время держался. Но отсутствие воспитания и твердых моральных принципов не могло не дать о себе знать.

Общение с царями пьянило крестьянскую натуру. Он стал мнить себя всемогущим, любил произвести впечатление рассказами о своем влиянии, и эти его застольные повествования (а во многих случаях россказни) передавались из уст в уста. Общественное мнение, осуждая императрицу за ее веру в этого человека, тоже в известном смысле стало жертвой распутинского воздействия, безропотно принимая слово за дело. В поступках Григория Распутина было достаточно пренебрежения к традициям и порядкам. В этих вещах он вряд ли сколько-нибудь серьезно разбирался. В то же время прекрасно понимал, что необразованность («неотесанность») и грубые манеры не мешали ему быть популярным и оставаться «царевым другом». «Меня не будет — царей не будет, России не будет» — в это мрачное распутинское пророчество уверовала царица, и он об этом знал. Все остальное рядом с таким жизненным предначертанием становилось несущественным.

Самомнение вело к самооправданию, что знаменовало начало нравственной деградации личности. Товарищ министра внутренних дел С. П. Белецкий, близко наблюдавший Распутина, много раз встречавшийся с ним, отмечал такую характерную черту его, как «чувство какой-то болезненной чуткости в проявлении к нему знаков внимания со стороны того общества, в среде которого он находился, желание его быть все время центром общего к нему интереса».

Подобную особенность, проявившуюся в Распутине в последние два-три года жизни, подтверждают и другие источники. Он, как это бессчетное количество раз случалось и с другими, не смог до конца выдержать труднейшего испытания «медными трубами», то есть славой или, точнее говоря, популярностью. Из этого отнюдь не следует, что он превратился в того «пьяницу», «развратника» и «лицемера», о котором просто голосили в гостиных. Однако рост самомнения подвергал серьезной угрозе моральный авторитет Распутина, а его тяга к светскому общению и шумным компаниям плохо корреспондировалась с обликом христианского поводыря.

Может быть, главная беда, но не вина Распутина состояла в том, что ему пришлось вращаться в такой среде, где якобы искренние чувства и откровенные слова служили только ширмой, скрывавшей часто лишь эгоистические интересы и суетные устремления. Да й вообще, кто бы мог в водовороте мирской суеты сохранить первозданную чистоту своей души, кому бы удалось, живя среди людей, остаться ревностным и непорочным хранителем высокого Завета?

Существует лишь один случай подобного беспримерного подвига — Иисус Христос, но это уже история совсем иного порядка.