Распутин. Вера, власть и закат Романовых

Статья «У Григория Распутина» читается так, словно это ответ самого Распутина на кризис. В ней содержатся длинные цитаты, приписываемые ему, в которых он и защищается, и нападает на Гермогена и Илиодора: «Что же я за чудовище… По духу я действительно ближе к Богу, и они, враги мои, знают, что лгут… Пока человек во власти лжи, ничего доброго из этого не выйдет… Это погубит его. Бог закрыл разум епископа Гермогена и Илиодора… […] Злоба овладела их сердцами». Статья была неубедительная и нелестная. Она изобиловала выдуманными автором цитатами: «Я грешник… Великий грех мучил меня не раз и был сильнее меня»¹⁵. Статью Мануйлова перевели на английский и французский языки, она была опубликована за границей. Распутин был страшно зол. Идея статьи принадлежала Евгению Богдановичу, и именно он подкинул ее Белецкому.

В феврале Богданович написал письмо Льву Тихомирову, чтобы распространить сплетни еще дальше: «Что творится! Во всем виновата эта ужасная Анютка [Вырубова]. Гришка – их хозяин, а кем еще он может быть? Она (императрица) сидит с ним за закрытыми дверями. Император входит и стучится. Она не впускает его… Сидит с Гришкой… Она не впускает царя к себе даже по ночам. И Гришка укладывает детей в постель, накрывает их одеялом. Что творится в мире!» Стенания Богдановича не останавливаются: «Только подумайте, это престол, в конце концов, русский царь, могущество, чистота, святость… А что происходит? Где возвышенность? Могущество? Грязь. Грязь. Грязный Гришка правит». Богданович был настолько выведен из себя, что в том же месяце написал царю с требованием избавиться от Распутина. Он зашел настолько далеко, что заявил: Распутин должен исчезнуть с лица земли. Николай на письмо не рассердился, а просто выбросил и забыл о словах безумного старика. Но в октябре 1913 года Богданович вновь написал царю, и на этот раз Николай поставил его на место, сообщив, что не потерпит более писем о Распутине. Он добавил, что ему уже сорок шесть лет, и он более не нуждается ни в каких наставниках¹⁶.

А Распутин, казалось, более не испытывает дурных чувств по отношению к Гермогену. Белецкий заявил Комиссии, что несколькими годами позже присутствовал на обеде, где были Распутин и архиепископ Тверской Серафим (Чичагов). Когда речь зашла о Гермогене, Распутин сказал лишь: «Один Господь нас рассудит». Серафим был тронут таким добросердечием Распутина. А вот Гермоген прощать Распутина не спешил. В том же году он заявил, что Распутин – «враг всего доброго»¹⁷

.

28. Отступник Илиодор

Пока Гермоген ехал в ссылку в поезде, над Илиодором тоже сгустились тучи. Лишившись защиты Гермогена и поддержки Распутина, он тоже лишился своего положения. Из столицы его выслали во Флорищеву пустынь во Владимирской губернии. Ему было приказано не покидать стен монастыря и никогда больше не появляться в Петербурге и Царицыне. Но у Илиодора были другие планы. Характерным для себя широким жестом он сообщил журналистам, что пойдет во Флорищеву пустынь пешком, по снегу и льду. Это была уловка, призванная смутить власти. С помощью Родионова и Мити Козельского Илиодор добрался до квартиры доктора Бадмаева в доме 16 по Литейному проспекту. Илиодор умолял доктора спрятать его и походатайствовать за него при дворе.

Самозваный доктор тибетской медицины, яркий, хорошо образованный Бадмаев начал свою карьеру в годы царствования Александра III. Он создал лабораторию, где изучал восточные травяные средства, которые быстро вошли в моду в петербургском обществе. Медицина не была главным его увлечением – скорее, способом завести знакомства и связи, с помощью которых он хотел получить доступ к выгодным сделкам. Узнав, что Николай и Александра интересуются старцами и мистиками, он понял, что через таких людей можно упрочить свое положение при дворе. Это свело его с Илиодором, а затем с Распутиным. С именем Бадмаева тоже были связаны скандалы. В 1902 году он подал в суд на доктора Кранделя, который опубликовал в газете «Новости дня» ряд статей, где утверждал, что Бадмаев не имеет должной квалификации, чтобы заниматься медициной. Один из бадмаевских пациентов публично высказал свои сомнения и назвал его мошенником. Тибетский самозванец стал быстро терять клиентуру. Ему пришлось закрыть свою лабораторию и перебраться в Париж¹

. В 1911 году Бадмаев подал прошение об открытии «Общества последователей тибетской медицины», а также ряд аптек, клиник и центров в Петербурге и других городах, но Медицинский совет отверг его предложение. Не растерявшись, Бадмаев обратился за помощью к Курлову и коменданту дворца Дедюлину. В конце концов совет позволил ему открыть научное общество по изучению тибетской медицины. Несмотря на скептицизм научной общественности, Бадмаев создал клинику за городом, где порошками и эликсирами лечил представителей столичной элиты². Александр Блок называл его «умным и хитрым азиатом, у которого в голове был политический хаос; а на языке – шуточки и который занимался, кроме тибетской медицины, бурятской школой и бетонными трубами»³.