Распутин. Вера, власть и закат Романовых

В середине сентября, после празднования 100-летней годовщины Бородинского сражения в Москве, царская семья отправилась поездом на запад, чтобы отдохнуть в польских охотничьих угодьях Беловежа, а через две недели – в Спалу, небольшую деревянную виллу, расположенную среди густых лесов и некогда принадлежавшую польским королям. Однажды Александра, Анна Вырубова и Алексей отправились на прогулку в экипаже. Дорога была довольно ухабистой. Мальчик, который еще не до конца оправился от недавней травмы, начал жаловаться на боль в ноге и животе. Встревоженная Александра приказала кучеру разворачиваться и возвращаться. На каждом ухабе Алексей стонал от боли. Позже Вырубова называла эту поездку «настоящим ужасом». Когда они вернулись в Спалу, Алексей был почти без сознания.

Доктор Евгений Боткин сразу же обследовал мальчика и обнаружил большие гематомы на бедре и в паху. Кровотечение не останавливалось. Казалось, что вся кровь прилила в огромной гематоме. Пах и живот стали отекать и твердеть. Алексей сильно страдал. Были вызваны врачи из Петербурга: педиатр Сергей Острогорский, доктор Раухфус и хирург императора Сергей Федоров с помощником, доктором Владимиром Деревенко. Но никто из них не смог помочь мальчику. Его крики стали настолько громкими, что слуги затыкали уши ватой. Мучения продолжались десять дней. Отчаявшаяся Александра не отходила от постели сына. Он лежал, страдая от невыносимой боли, а она держала его за руку, гладила ему лоб, молилась и плакала. «Мама, помоги мне, – молил ребенок. – Почему ты мне не поможешь?» У Николая не было сил находиться в комнате мальчика. Увидев страдания своего бедного сына, царь выбежал из дома в слезах. «Она справилась лучше, чем я», – позже признавался он матери. Николай и Александра были уверены, что их сын умирает. Алексей тоже понимал, что конец близок, но это стало для него неким утешением. «Когда я умру, мне больше не будет больно, правда, мама?»¹

Как только об этом стало известно, по столице пошли ужасные слухи. Было решено опубликовать официальный бюллетень о здоровье наследника, хотя точная причина заболевания не была указана. В бюллетене упоминалось о «внутреннем кровотечении», «распространившемся кровотечении» и «гематомах», но слово «гемофилия» не фигурировало. Сплетни и слухи ширились, строились самые безумные предположения. Французский посол, Жорж Луи, сообщил в Париж, что Алексей стал жертвой покушения, а Александра впала в такое отчаяние, что врачам пришлось ее связать, чтобы она не выбросилась из окна²

. Во всех церквях проходили службы за здоровье наследника. Но состояние мальчика ухудшалось. Алексея соборовали. Делались приготовления к объявлению о смерти наследника престола³.

И в этот момент Александра обратилась к Распутину – это была ее последняя надежда. После соборования она попросила Вырубову отправить телеграмму Распутину в Покровское и попросить его молиться за Алексея. Телеграмма была отправлена почти в полночь. Распутин ответил немедленно. Оригинал телеграммы был утерян, поэтому ответ Распутина в разных источниках звучит по-разному, но смысл его сохраняется: «Бог воззрил на твои слезы и услышал твои молитвы. Не печалься. Мальчик не умрет. Пусть доктора его не мучают»⁴. На следующее утро состояние Алексея не изменилось. И все же Александра почувствовала облегчение. «Врачи не констатируют еще никакого улучшения, – сказала она, – но лично я уже не беспокоюсь. Ночью я получила телеграмму от отца Григория, и она меня совершенно успокоила». И действительно, так и произошло. На следующий день кровотечение остановилось. Алексей остался жив.

Историк Роберт К. Масси писал: «Роль, которую сыграла телеграмма Распутина в выздоровлении цесаревича в Спале, остается самой большой загадкой в легенде о Распутине». Те, кто был наиболее тесно связан с этим событием – Александра, Вырубова, сам Алексей – ничего не говорили о влиянии Распутина. 3 ноября Николай написал длинное письмо матери, в котором говорил о роли врачей и отца Васильева, который 23 октября причащал мальчика. Но при этом он ни словом не обмолвился о Распутине и его телеграмме. Распутин тоже никогда не говорил об этом случае⁵. Так какую же роль Распутин сыграл в выздоровлении мальчика?

На этот вопрос нет очевидного ответа. Медицина в начале ХХ века не знала способов лечения гемофилии. Разумно будет предположить, что постоянные обследования только ухудшали состояние мальчика и усиливали внутреннее кровотечение, мешая образованию тромбов. Сегодня кажется, что лучшее, что они могли сделать для Алексея, это просто оставить его в покое. Единственной надеждой для гемофилика в те времена было спонтанное прекращение кровотечения – именно это и происходило с Алексеем при прежних травмах.