Распутин. Вера, власть и закат Романовых

Когда стало ясно, что покоряться имяславцы не собираются, иерархи Церкви обратились за поддержкой к Николаю. В мае 1913 года было решено направить на Афон архиепископа Никона (Рождественского), бывшего архиепископа Вологодского, члена Синода и Государственного совета. Никон должен был положить конец новой ереси. 11 июня в сопровождении более ста солдат и офицеров русского флота Никон прибыл в монастырь. Под угрозой оружия монахи были вынуждены письменно признать себя верными членами Русской православной церкви или назвать себя еретиками-сектантами имяславцами. Открытого признания своих убеждений было недостаточно. Солдаты вывели всех имяславцев – 833 человека, более половины русских монахов на Афоне – из монастыря и погрузили их на военный корабль «Херсон», который доставил их в Россию. В ходе этого процесса двадцать пять монахов были ранены.

Официальная церковная пресса представляла это событие как великую победу над ересью. Последователей учения Илариона заклеймили как «революционеров и сектантов»¹⁴. Судьба их была печальна. Солдаты жестоко загнали их на «Херсон», но когда 26 июля корабль прибыл в Одессу, монахам пришлось еще хуже. Их разбили на группы, некоторых заключили в тюрьмы, других отправили в далекие монастыри. Многим пришлось подписать унизительные документы с отречением от своей веры. Некоторым было даже отказано в соборовании перед смертью¹⁵

.

30 июля обер-прокурор Синода Саблер встретился с Николаем, чтобы сообщить ему об успешном завершении «афонской смуты». В тот же вечер Николай и Александра принимали у себя Распутина. Похоже, что Распутин вступился за имяславцев и осудил принятые в их отношении суровые меры. Об этом нам известно из многих источников. В 1917 году директор департамента полиции Степан Белецкий заявил Комиссии, что Распутин искренне поддерживал монахов «из совершенно бескорыстных убеждений». Распутин говорил Белецкому о своих симпатиях к имяславцам и о своих встречах с монахами русских монастырей, которые тоже разделяют их убеждения¹⁶. И Распутин был не одинок. Даже его враги, такие, как Феофан, Гермоген и Михаил Новоселов, поддерживали афонских монахов. Пресса не знала, как оценивать такой странный союз. Журналисты утверждали, что все разговоры о том, что Феофан поддерживает имяславцев, – это ложь, распускаемая сторонниками Распутина с целью повредить репутации почтенного священнослужителя

¹⁷. Бывший священник, прогрессивный журналист и близкий друг митрополита Санкт-Петербурга Владимира (Богоявленского), Михаил Заозерский в ноябре 1912 года в газете «Вечернее время» заявил, что весь скандал был инспирирован Распутиным с одной целью – уничтожить Феофана¹⁸

. Заявление было беспочвенным, но многие ему поверили. К этому времени в России многие считали, что Распутин действительно обладает столь великой и злобной силой.

Распутин же поддерживал имяславцев по целому ряду причин, а не только из симпатии к их убеждениям. В публичных выступлениях Антоний (Храповицкий) сравнивал их с хлыстами, утверждал, что они представляют такую же смертельную опасность для религиозной и социальной жизни России, как и самый известный сектант, Распутин. Антоний был ярым врагом Распутина, поэтому Распутин мог поддержать имяславцев из соображений о том, что «враг моего врага – мой друг». Могли у него быть и сугубо личные соображения. Среди монахов, вывезенных с Афона, был его друг по годам странствий Дмитрий Печеркин. Из Афона Печеркин приехал в Покровское, к Распутину. Он наверняка рассказывал, что пришлось претерпеть монахам от рук религиозных и светских властей¹⁹. И, наконец, Распутин всегда был склонен к поддержке слабых и угнетаемых, противостоя сильным и могущественным – что в церкви, что в государстве. Он встал на сторону бедных, искренне верующих, преследуемых, угнетаемых, заключаемых в тюрьмы и изгоняемых за свои убеждения. Ему было отлично известно, что значит страдать за убеждения, быть изгоняемым церковью, считаться еретиком и опасным сектантом.

Распутин не забыл о страданиях имяславцев. Он добился для них аудиенции у императора. 26 февраля 1914 года Николай принял нескольких монахов, выслушал их рассказ об изгнании из монастыря и даже даровал им честь встречи с цесаревичем. В то же время Николай, по-видимому, под влиянием Распутина, дистанцировался от жесткой позиции Синода, который в том месяце отдал двадцать бывших монахов под суд. Во время празднования Пасхи, 30 апреля, Николай попытался положить конец конфликту. Он обратился к Синоду с просьбой проявить христианское милосердие, отменить суровые приговоры, восстановить монахов в монашеском чине и позволить им вернуться к служению. Некоторые члены Синода увидели в прощении имяславцев повторение капитуляции перед Илиодором тремя годами ранее. Обращение императора вызвало у Синода раздражение и привело к еще большему углублению пропасти между церковью и троном²⁰.