Рассекатель. Книга 4 Обожествление

– Кем? – без энтузиазма в голосе спросил Вивальди.

– Обжорством! – потряс кулаками в воздухе Никита. – Я бы отрастил себе пузо и соответствовал бы своему прозвищу. Не то Кимико выглядела слишком хорошо для той, кого называли Обжорой.

Никита замолчал, а Вивальди ничего не говорил. Они простояли так с минуту, пока Стендаль не спросил:

– Ты скучаешь по ним? По Кимико, по Яньди? – в голосе Никиты слышалась печаль.

Вивальди не отвечал.

– Будешь ли ты скучать по мне, когда и меня не станет? – грустно усмехнулся Никита.

– Я живу с зарождения самой вселенной, – отстранённо проговорил Вивальди, – в отличие от других жителей Небес я часто отправлялся во внешний мир или же в Бездну. Посему я прожил так много, что, казалось бы, ничто не может удивить меня, поколебать мой дух и пробудить сильные чувства. Но… разумные существа воистину поразительны. Они могут быть так отвратительны, низменны и ничтожны, что дикие звери кажутся лучше них, но они могут сочинять прекрасные мелодии, творить поражающие воображение шедевры, сооружать монументальные строения... Они есть микрокосм, каждый из них. Вселенная поразительна в своей красоте, слаженности и устроенности, но перед всем великолепием мира… Разумная тварь превосходит ее, дух, живущий в нас, делает нас равнобожественными.

– Как красиво ты ушел от ответа, – ахнул Никита.

– Посему, – продолжал Вивальди, не обращая внимания на слова Никиты, – мне было приятно проводить с ними время, и по смерти их я скорбел, как и ты. Но для меня, как для исполина, такая смерть есть наилучший исход. Посему я и радовался, что Гендель встретил свою славную смерть от руки Уриила. Я помню каждого разумного, с которым довелось мне встретиться за мою долгую жизнь. Много друзей у меня было среди людей и зверей, но большая их часть уже почила.

– Ты всегда такой отстраненный, немного заторможенный, – слегка улыбнулся Никита, – из-за этого кажется, что тебе плевать на всех, что ничего тебя не волнует в жизни и лишь бои да музыка скрашивают твое бытие.

– Я познал мудрость мира сего, но не нашел того, чего искал, дух мой все еще мечется в поисках. В музыке я пытаюсь уловить Откровение, а бой помогает мне забыть о томлении духа, битва поглощает меня, и я могу отвлечься от ощущения пустоты, которое преследует меня с тех самых пор, как Отец покинул Небеса.

– Не понимаю я этого вашего Отца, – покачал головой Никита, – ты сам говорил, что не видел его, что он почти не общался с вами. Как ты можешь утверждать, что он вообще тот самый Творец? Не лучше ли как я, не верить ни во что? Слушая рассказы Андрея, я пришел к выводу, что Ахриман был прав. Ваш Отец есть такое же порождение Бездны, как и он сам.

– Ты не чувствовал того, что ощущал я, – молвил Вивальди.

– Да, ты прав! Я не чувствовал, и доказать мне тоже ничего никто не может!

Вивальди больше не говорил. Никита посчитал, что он уже и так истратил весь запас слов, и не стоит ему докучать, посему тихо отошел, оставив исполина в одиночестве.

***

Остальные в это время устраивались на корабле. Ахей решил исследовать его, Оцет отобедать, Ксантиппа инструктировала коммунистов, а Крату со своим отрядом заперся на нижней палубе. Вейж и Филипп тем временем сидели возле стеклянного гроба, охраняя покой Александра.

– Пока мы были в Гелиополисе, – произнес Филипп, оторвав свой взор от гроба, – я заглянул в библиотеку, чтобы просмотреть хронику тысячелетней давности.

– Что-то связанное с Искандером? – спросил Вейж.

– Да, – кивнул Филипп, – о нем действительно упоминают в хрониках. Там говорится, что в четыре тысячи второй год от сошествия в Гелиополис прибыл эмиссар богини Кали. Он назвался Искандером и доказал свое родство с родом Гелиоса, но вот что странно… Искандер не владел тогда силой солнца.

– Как это возможно? – нахмурился Вейж. – Неужели Аполлон наделил его силой потом?

– Сомневаюсь… то пламя, которое я ощутил в нем, было… – Филипп задумался, подбирая слова, – оно, безусловно, похоже на мою силу, но есть в нем что-то превосходящее. Не думаю, что Аполлон породил этот огонь.

– Хм, – поглаживая бороду, кивнул Вейж, – но выходит, он был эмиссаром богов.

– Прибыв, Искандер объявил созыв сильнейших гелиосцев для экспедиции в Океан. Многие были воодушевлены его речами и устремились за ним. Мы долгое время считали, что все погибли.

– Как оказалось, мы ошиблись, – вздохнул Вейж, – что ж, это соотносится с тем, что я знаю.

– Искандер был эмиссаром Кали, вскоре после отплытия ее убил Дьявол, – нахмурился Филипп, – а сейчас Искандер сотрудничает с коммунистами.

– Тут два варианта, – скрестив руки на груди, проговорил Вейж, – или он никогда не был предан Кали, или был предан, но не так сильно, чтобы идти вразрез с выгодой собственной.

– Либо же он просто пересмотрел свои взгляды, – добавил Филипп.