Расскажи, как надо жить

Дима все еще был подавлен отказом Васи поехать с ним. Он воспринял это как предательство и никак иначе. Я бы тоже, наверное, так считала. Васин поступок по отношению ко мне был чистой подставой, за которую надо бы устроить темную, но я уже влезла во все это по самые серьги, и назад нельзя. Да и к тому же нравится мне все это, черт возьми. Нравится! Может быть, поэтому я так хочу верить Джейкобу, несмотря на нестерпимый зуд в попе?

Испустив вздох раненой слонихи, я перевела взгляд на Диму и вдруг заметила в его глазах нечто такое, чего раньше не было. Он готов. Он ждет решения от меня, а я жду, что он будет распоряжаться своей (и моей) жизнью сам, но именно в этот момент я должна принять командование на себя навсегда. Отныне я должна решать все, я сама должна взять себя эту ответственность, а Дима покорно пойдет за мной.

Осушив бокал, я поставила его на стол, раздавила языком о небо последние капли божественного винца и торжественно сказала:

– Ну что, босс, у меня последний вопрос: когда начинаем?

* * *

Первую ночь в Лос-Анджелесе мы не спали. Нет, не надо ничего такого думать – мы даже не пили. Дима молча лежал в кровати, а я листала контракт, пытаясь сообразить, где здесь подвох. Он был огромный – страниц сто! Сна не было ни в одном глазу ни у меня, ни у Димы. Но Диму совсем не интересовал контракт, и меня это возмущало.

– Дима, почему тебе совсем не интересно, на что подписываешься?

– Ты ведь смотришь контракт? – безразлично спросил Дима.

– Ну это я. Я немного тупенькая, может быть, я чего-то упущу.

– Ника, я думаю, у нас нет выбора. Чтобы ты там не нашла, ничего исправить уже нельзя. Мы могли сделать это в Москве, здесь ничего не получится.

– У нас не было возможности смотреть контракт в Москве.

– Я знаю. Так к чему сейчас читать эти бумаги?

– Я все-таки почитаю…

– Твое дело.

Дима был раздавлен. Он сказал Васе, что все понимает. Что ни в чем его не винит, не видит ни в чем предательства. Дима соврал Васе, что просто расстроен, что все так быстро и что им необходимо расстаться. Но в самолете Дима плакал у меня на плече и молчал. Он не говорил, что на самом деле произошло и что между ними было. Я подозреваю, что не все так просто. Они не просто друзья, у них есть какая-то одна тайна на двоих. И эта тайна не позволила Васе уехать, а Диме настоять, чтобы Вася поехал с ним. Что это может быть? Я чувствовала себя некомфортно, поскольку была в деле, а всей правды не знала. Может быть, это к лучшему, может быть, так и надо, но мне было некомфортно. А когда девушке некомфортно, она начинает потеть – и я потела на протяжении всего перелета в Америку, а когда самолет приземлился – еще пуще, ведь в Лос-Анджелесе был чертов зной.

Квартира, которую для нас сняли, была двухкомнатной – по комнате на каждого, и большая зона кухни, где стоял плюшевый диван. В этой кухне-гостиной мы и провели первую ночь, каждый занятый своим.

Под утро мне удалось немного покемарить, а Дима не спал совсем. Я уже почти спала, когда услышала, что Дима говорит по телефону. Наверное, с Васей. Я слышала только слова Димы, но сквозь полудрем, возможно, что-то придумалось. Но слышала я примерно следующее: «Я понимаю, что они сделают… И не виню никого, это моя жизнь, и да, она будет такой… Мне нужно было уехать одному или вообще никуда не ехать… Ни ты, ни Ника на это не соглашались… И ей нужно все рассказать, возможно, она захочет уехать. Она просто не знает всего… И что, что он сказал, что у нас нет выбора? Это у него нет выбора, а у нас он есть. Вернее, у вас. Ты свой сделал, осталось сделать Нике. Послушай, я ни в чем тебя не виню, но тебя ведь нет здесь? Возможно, и Ника не захочет…». Напугаться я не успела – заснула, а под утро у меня уже не было возможности обдумать Димины слова. Я решила, что поговорю с ним вечером.

Вчера на ужине были поставлены сроки – две недели. Брэдли, как держатель проекта, сказал:

– Учитывая особую важность запуска проекта, на весь подготовительный период для нас оборудован штаб, который располагается прямо в производственном цехе центра, это за городом. Весь наш персонал будет там, все члены команды, чтобы процесс был непрерывным. Там мы будем работать над запуском: записывать песни, снимать видео, делать фотосессии, репетировать. В этом цехе огромный съемочный павильон, и целые две недели он принадлежит только нам, – сказал Брэдли, потирая руки.

– Две недели?! Так мало?!

– Ты что, Ника, это очень много. Я думаю, у нас будет готово все к запуску через неделю. Даже не так – в течение этой недели.

– Но сегодня вторник.