Рассказы

Танцор Алекс и web-дизайнер Никола лежали голые в постели. Тихо звучала Сороковая симфония Моцарта. Никола курил, Алекс растирал кокаин на компакт-диске Александра Лаэртского «Вымя». Они начали сутки назад на дне рождения приятеля-визажиста (0,5 г + апельсиновый сок), потом продолжили в «Tabula Rasa» (0,3 г + минеральная вода без газа) и в «Ниагаре» (0,8 г + минеральная вода без газа + 2 сигары). После чего, выпив зеленого чаю в «Рюмке», пошли на утренний сеанс «Атака клонов». Затем поехали на дачу к плохо знакомой дизайнерше (1,3 г + минеральная вода с газом + фруктовый чай + 150 мл виски + яблочный сок + клубничный торт + виноград + конфеты + 150 мл абрикосового ликера + клубника + зеленый чай + клубника со взбитыми сливками). А под вечер вернулись к Николе (0,4 г).

— Совсем немного, Кол. Добьем. — Алекс сделал две хилые линии дисконтной картой магазинов «Партия».

— Всё, что ли? — скосил красивые остекленевшие глаза Никола.

— Вот теперь — точно всё.

Они молча всосали кокаин через пластиковую трубочку. Алекс стер тонким пальцем кокаиновую пыль и деликатно коснулся им головки члена Николы. Никола посмотрел на свой член:

— Хочешь?

— Я всегда хочу.

— Слушай, у нас виски не осталось?

— Его и не было никогда.

— Правда? — напряженно удивился Никола. — А что есть?

— Только водер. — Алекс нежно взял в ладони яйца Николы.

— Чего-то коматозит... — потянулся Никола.

— Я принесу.

Алекс пружинисто встал и плавно пошел на кухню. Никола загасил окурок в стальной пепельнице. Алекс бесшумно вернулся с водкой и рюмкой. Налил. Никола выпил. Алекс встал перед ним на колени, медленно провел языком по лиловой головке члена.

— Только сначала по-бархатному, ежик. — Никола облизал сухие губы.

— Yep, massa. — Алекс взял со стула два бархатных женских пояса — черный и фиолетовый.

Они легли на кровать, прижались, переплелись ногами. Алекс обмотал фиолетовый пояс вокруг шеи Николы, Никола обвязал шею Алекса черным. Губы их сблизились, раскрылись, языки соприкоснулись. Они стали душить друг друга.

23.48.

Изба в деревне Колчино

Две старухи, Нюра и Матрена, стояли на коленях и молились темному киоту. Голубой огонек лампадки плохо освещал лики Николы Угодника, Спаса и Богородицы. В избе было сумрачно и сыро.

— Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, молитв ради Пречистыя Твоея Матере, преподобных и богоносных отец наших и всех святых помилуй нас. Аминь! — вразнобой проговорили старухи, перекрестились, поклонились, коснулись лбами неровного пола и с кряхтеньем принялись вставать.

Первой приподнялась Матрена. Подхватила Нюру под костистый локоть.

— Охти, Господи... — Нюра с большим трудом распрямилась, шагнула к лавке, села.

— Мож все-тки отпишешь Василию? — спросила Матрена, подходя к столу.

— Не. Мочи нет, — тяжко задышала Нюра.

— А я своим отписала. Пущай приедут.

— Мой уж восемь месяцев не был. Ой, ломает-то как... — застонала Нюра. — Давай уж, чего там...

Матрена приподняла скатерть. На столе помимо хлеба и солонки стояла тарелка с блином. Матрена взяла блин, села рядом с Нюрой, разорвала блин пополам:

— На-ка, покушай. Утром спекла.

— Один? — Нюра взяла половину блина сильно трясущимися худыми пальцами.

— А чаво ж... Один. Да на коровьем масле. Ешь.

— Поем...

Они молча стали есть. Жевали беззубыми ртами. Закончив, Матрена вытерла рот коричневой ладонью, встала, взяла Нюру под локоть:

— Пошли с Богом.

— Пошли... Господи... — та трудно встала, дожевывая.

Они вышли в темные сени с провалившимся полом. Сквозь дыры в крыше пробивался свет. Через потолочную балку была перекинута пеньковая веревка с двумя петлями на концах. Матрена подвела Нюру к петлям. Помогла надеть ей петлю на шею. Потом надела себе. Нюра была в новом белом платке в синий горошек. Матрена повязала свой старый черный в белую крапинку.

Матрена обхватила Нюру за костлявые плечи, повисла на ней. Нюра всхлипнула и икнула. Петли затянулись, ноги старух подкосились.

23.48.

Детский сад № 7

Пятилетние Рита и Маша лежали рядом на кроватях с открытыми глазами и смотрели в потолок. Остальные 16 детей спали. За стеной нянечка и сторож занимались любовью.

За окнами проехала машина. Полосы света заскользили по потолку.

— Дракон, — сказала Маша.

— Не-а. Жираф. — Рита шмыгнула носом.

Нянечка глухо ойкала за стеной.

— А чего там Нина Петровна делает? — спросила Маша.

— Они с дядей Мишей душатся.

— Как это?

— В постели голые лежат и душатся. Руками.

— Зачем?

— От этого дети бывают. И для удовольствия. Мои папа с мамой это часто делают. Разденутся голыми — и давай. А твои делают?

— А у меня нет папы.

Замолчали. Снова проехала машина. И еще одна.

— Ой... ну... ой... ну... Миш... ну не хочу я так... — бормотала нянечка за стеной.

Маша подняла голову:

— Рит. А давай душить друг друга?

— А у нас дети будут.

Помолчали. Рита подумала:

— Нет, не будут.

— Почему?

— Мы же не дядя и тетя.

— Ага! Тогда — давай, а?

— Давай. Только надо догола раздеваться.

— Да ну! Холодно. Давай так!

— Если не по-голому — не получится.

— Да?

— Ага.