Рассказы о книгах

Более известен Петр Каратыгин, как автор замечательных «Записок»2, обнимающих полувековую историю русского театра, а так же как драматург, написавший свыше семидесяти водевилей, не сходивших, в свое время, со сцены. Переделывая и приспособляя к «русским нравам» французские, и отчасти, немецкие комедии, Каратыгин обильно снабжал их куплетами на злобу дня, придавая водевилям сатирическую направленность. Его водевиль «Авось, или Сцены в книжной лавке» — бил по Гречу и Сенковскому, «Знакомые незнакомцы» — по Булгарину и Полевому; особенно долго держались в репертуаре «Вицмундир», «Черное пятно» и другие.

Но больше всего способствовали популярности Петра Каратыгина его злободневные эпиграммы, экспромты, стихи и басни на политические, театральные и литературные темы, которые потом долго ходили по Петербургу, обижая одних и доставляя радость другим. Кое–что из этого его литературного наследия было напечатано еще при жизни автора, кое–что — после его смерти, но громадное большинство осталось в черновиках, значительная часть которых находится сейчас в поле нашего зрения.

Эпиграммы и экспромты Петра Каратыгина — это тоже своеобразная летопись его эпохи, носящая, правда, негативный характер, вследствие отсталых взглядов автора. Воспитанный в традициях классицизма, преклоняясь перед Шекспиром, Мольером, Шериданом, Бомарше и Гольдони, Петр Каратыгин ненавидел бытовой репертуар и во второй половине своей жизни стал ярым врагом «натуральной школы». Человеку с воззрениями двадцатых и тридцатых годов пришлось встретить сороковые годы — эти переходные годы между двумя этапами русского освободительного движения — дворянским и разночинским, или буржуазно–демократическим. Он пережил эпохи шестидесятых и семидесятых годов, не поняв крушения старого и не оценив наступления нового.

Черновая тетрадь его эпиграмм, стихов и экспромтов начинается периодом Севастопольской войны 1853 года и кончается почти последними днями его жизни. Для образца стоит взять наудачу немногое. Вот, например, басня «Русский молодец и заморские гости». Она из серии тех многочисленных «ура–патриотических» стихотворений, которые в изобилии выходили в первые месяцы Севастопольской кампании.

Кончается басня «шапкозакидательским«возгласом: «Еду не свищу, а как наеду — не спущу».

Только в 1862 году Каратыгин делает приписку к басне:

«Не я один–мы все так рассуждали,

За песни громкие мы рано принялись,На бога мы свои надежды возлагалиИ здесь и в небесах в расчетах обожглись…И оправдалась та пословица над нами:«Надейтеся на бога вы, да не плошайте сами!»

Кажется, что нет события, на которое не откликнулся бы в своей тетради Каратыгин. В 1855 году праздновался юбилей М. С.Щепкина. Вот какими стихами приветствовал юбиляра со сцены Петр Каратыгин:

«Театру русскому еще столетья нет,

А ты уж в нем полвека служишь честно,Прими же от своих товарищей привет —Всем торжество твое приятно нам и лестно!Хотя завиден твой почетный юбилей,Но не найдешь ты в нас ни зависти, ни лести,Вот общий голос всех твоих друзей:Художник! Ты вполне достоин этой чести!»

В тетради множество эпиграмм и экспромтов, посвященных Сосницкому, Дюру, выступлению трагика Ольриджа, попадаются «послания» к Нестору Кукольнику, Тургеневу, Данилевскому, Некрасову, Островскому и другим. Вот эпиграмма на скандальное, в свое время, выступление артистки Вестфали в мужской роли Гамлета:

«Скажите нам, мамзель Вестфали,«Зачем вы «Гамлета» играли?

Ведь эта штука не легка:

В мужском костюме нам вы только показалиВестфальские окорока,А принца датского мы вовсе не видали!»

Появление журнала «Весельчак» (1858 г.), издававшегося А. Плюшаром под редакцией О. Сенковского (Барона Брамбеуса), Каратыгин встречает следующей эпиграммой:

«Ну вот «Весельчака» прочли мы первый нумер,Однако со смеху никто из нас не умер,В насмешку назвали его «Весельчаком»И кажется, что нас подписчиков дурачат,Плюшару весело с Брамбеусом вдвоем,Нам вовсе не смешно, а деньги наши плачут…»

Журналу «Москвитянин», который издавался М. П. Погодиным, Каратыгин посвящает такую эпиграмму: