Рассказы о книгах

«Кто хочет разницу постичь,Что значит «Москвитянин» и москвич?Москвич подчас смешон и зачастую тучен,А «Москвитянин» — сух и скучен».

Нападки Каратыгина на некоторые реакционные явления в литературе того времени отнюдь не значат, однако, что он был настоящим приверженцем демократической литературы.

Когда газета «Северная пчела», избавившись, наконец, от мракобесов Фаддея Булгарина и Николая Греча, попыталась встать под новым редакторством на какие–то иные, более прогрессивные рельсы, Каратыгин разразился таким стихотворением:

«Читая нынешнюю «Пчелку»,Спросить хочу я, под рукой,Скажите: что же в этом толку,Что в ней редактор стал другой?

И чем же он газету улучшает?Не в том ли весь ее прогресс,Что Гоголя в ней с жаром выхваляютИ что Белинского возносят до небес?Хоть против прежнего газета шире стала,Но не прибавилось ума в ней ни на грош,И тут пословицу невольно приведешь:«Хоть лоб широк, да мозгу мало»…

Время повернуло эту пословицу против самого Каратыгина, но что мог знать тогда этот талантливый, но явно обывательски настроенный «артист императорских театров?»

Убежденный ретроград, он принимает активное участие в организованной травле Н. А. Некрасова, когда 16 апреля 1866 года, в дни разгула реакции редактор «Современника», рассчитывая спасти журнал от неминуемого разгрома, делает величайшую и роковую ошибку в своей жизни — читает в Английском клубе вынужденные стихи в честь Муравьева–вешателя.

Играя словами, Каратыгин пишет по этому поводу эпиграмму:

«Из самых КРАсных наш НеКРАсов либерал,Суровый демоКРАт, неподкупной сатирик,Ужели не КРАснел, когда читал,Ты Муравьеву свой преКРАсный панегирик?»

Многократно повторяемое в эпиграмме «Кра–кра–кра» прозвучало в то время зловещим карканьем могильного ворона над головой травимого со всех сторон редактора «Современника».

Каратыгин, не поняв поэта–революционера, посвящает ему и такую эпиграмму:

«Кого стихами ты своими обманул?Куда девалася Маратова свирепость?Иль ветер на тебя с той стороны подул,Где Петропавловская крепость?»

История давно поняла неверный, но вызванный необходимостью, тактический шаг революционного поэта–демократа Н. А. Некрасова. Но поднятая в то время травля и злопыхательство вокруг его имени, доставили поэту неописуемые страдания. Впрочем, возлагать особую вину на одного Каратыгина тоже не следует, так как этой тактики Некрасова не сразу понял даже и Герцен.

Реакционная позиция Каратыгина становится ясной из целого ряда его эпиграмм, посвященных представителям «натуральной школы» и больше всего А. Н. Островскому. Сейчас, например, даже странно читать эпиграмму, которой он «приветствовал» в 1871 году постановку «Леса».

«Островскому везет теперь не так счастливоИ неудачи все ж — пришлось ему терпеть:От «Денег бешеных» была плоха пожива,«Горячим сердцем» он не мог нас разогреть.Теперь является с каким–то диким «Лесом»,С обновкой сшитою из пестрых лоскутков —И «Лес» провалится подобно тем пиесам:Чем дальше в лес — тем больше дров!»

Вот другое стихотворение Каратыгина, которое еще яснее рисует его идейные позиции:

«Вот по дороге по Московской,Несутся тройкой удалой —Потехин, Писемский, Островский,Триумвират — передовой!То — земляки одной деревни,Поэты в грязных зипунах,Их вся поэзия в харчевне,Или в разгульных кабаках.Для них — амброзия — настойкаИ славы храм–питейный дом,Вперед, вперед лихая тройка,Катай, валяй по всем по трем!»