Рассказы о временах Меровингов

Но как не велики были деспотические стремления графа Левдаста и желание его все уравнять по своему произволу для личных выгод, однако в городе существовала другая соперничествующая власть, и был человек, против которого он не дерзал на все решаться, под страхом самому погибнуть. Он это чувствовал, и потому коварством, а не явным насилием хотел заставить епископа склониться или по-крайней-мере молчать перед собой. Имя Григория, славное в целой Галлии, пользовалось уважением при дворе нейстрийского короля; но всем известная преданность его к семейству Сигберта тревожила иногда Гильперика, еще неуверенного в прочном обладании завоеванным им городом Туром, служащим ключом всей страны, которую он хотел покорить к югу от Луары. На этом недоверчивом расположении короля, Левдаст основал свои надежды уничтожить влияние епископа. Навлекая на него беспрестанные подозрения, он старался выставить самого себя человеком необходимым для сохранения города, передовым стражем, всегда неусыпным и подверженным за свою бдительность враждебным нападкам и тайной или открытой неприязни. Это было для него лучшим средством оградить себя полной безопасностью и между-тем, не выходя из своих прав, выискивать случаи оскорблять, когда вздумается, епископа, самого страшного его противника.

В этой борьбе ухищрений и мелких козней, он прибегал иногда с самым странным средствам. Когда какое-либо дело требовало присутствия его в епископском доме, он являлся туда во всеоружии, с шлемом на голове, в панцире, с колчаном через плечо и длинным копьем в руке, для того ли, чтобы придать себе страшную наружность, или чтобы заставить думать, будто в этом доме мира и молитвы ему угрожала опасность от засады и тайных замыслов[365]. В 576 году, когда Меровиг, проездом чрез Тур, похитил у него все деньги и драгоценности, он утверждал, что молодой принц ограбил его по совету и наущению Григория[366]

. После того, по непостоянству ли характера, или от неудачи в этом бездоказательном обвинении, он внезапно стал искать примирения с епископом, и уверял его, под самой священной клятвой, взяв в руку шелковый ковер, покрывавший гробницу св. Мартина, что в жизнь свою враждовать с ним более не будет[367]. Но непомерная алчность, с которой Левдаст желал как можно скорее вознаградить понесенные им убытки, побуждала его к умножению своих грабежей и лихоимств. В числе богатых граждан, на которых он нападал преимущественно, многие были искренними друзьями Григория, но и они не знали пощады. Таким образом, не смотря на свои недавние обещания и благоразумную решимость, турский граф снова вовлекся в тайную вражду с своим соперником по власти. Вскоре, все более и более увлекаемый корыстью, он начал захватывать церковное имущество, и распря между двумя противниками сделалась явною

[368]. В этой борьбе, с долготерпением, происходившим частью от пастырской кротости, частью от осторожной политики аристократа, Григорий сначала отражал насильственные поступки Левдаста одним лишь нравственным сопротивлением. Он только принимал удары, не нанося их, пока не счел нужным действовать, и тогда, после двухлетнего спокойного, по видимому безропотного ожидания, с силой восстал на своего противника.

В конце 579 года, тайное посольство донесло королю Гильперику, с неопровержимыми доказательствами, о вероломстве графа Левдаста и неисчислимых бедствиях, которые он причинял церквам и всем жителям Тура[369]

. Неизвестно, при каких обстоятельствах посольство это явилось в нейстрийский дворец, и какие причины содействовали удаче этого предприятия; но оно увенчалось полным успехом, и не смотря ни на долговременную милость короля к графу Левдасту, ни на многочисленных друзей, которых он имел между вассалами и приближенными ко двору, низложение его было решено. Отпуская послов, Гильперик отправил с ними Ансовальда, самого доверенного своего советника, для принятия надлежащих мер и осуществления перемены, о которой они просили. Ансовальд прибыл в Тур в ноябре месяце, и, не довольствуясь объявлением, что Левдаст лишен своего звания, предоставил епископу и гражданам всех сословий право избрать нового графа. Голоса соединились в пользу мужа галльского происхождения, по имени Евномия, который и был поставлен графом, среди народных кликов и упований[370].