Рассказы о временах Меровингов

Пораженный этим неожиданным ударом и в кичливости своей никогда не помышлявший о возможности такой превратности, Левдаст пришел в неистовую ярость и упрекал придворных друзей своих, которым, по его мнению, следовало поддержать его. Он с особенной горечью укорял королеву Фредегонду, которой обязался служить добром и злом, в том что, будучи властна, как он думал, спасти его от погибели, она заплатила ему неблагодарностью, отказавшись защитить его[371]. Эта обида, основательная или нет, так сильно овладела умом отставленного графа, что он с того времени возымел к своей бывшей покровительнице такую же ненависть, какую питал к виновнику своего низложения, турскому епископу. Он не отделял их друг от друга в своих мстительных видах и в уме, разгоряченном досадой, начал создавать самые отважные предположения, обдумывать планы новых успехов и будущего возвышения, включая в них, как одно из первейших своих желаний, погибель епископа, и, что всего удивительнее, даже погибель Фредегонды, развод ее с мужем и лишение ее королевского сана.

В то время, в Туре был священник, по имени Рикульф, родом — может-быть — Галл, не смотря на германское имя, подобно Левдасту, на которого впрочем Рикульф много походил характером[372]. Рожденный в том же городе от бедных родителей, он подвизался в духовном звании, под покровительством епископа Евфрония, предместника Григория. Его тщеславие и честолюбие превосходили всякую меру; он считал себя не на своем месте, пока не получит епископского звания[373]

. Чтобы со временем вернее его достигнуть, он за несколько лет добился покровительства Клодовига, последнего сына короля Гильперика и Авдоверы[374]. Эта королева, женщина свободного и вероятно знатного происхождения, хотя и была заточена и отвержена, однако сохранила в несчастии своем много друзей, надеявшихся на ее сыновей, уже взрослых, нежели на малолетних детей ее соперницы. Фредегонда, не смотря на блистательное сове могущество и успехи, не могла заставить окружавших совершенно позабыть ее низкое происхождение и внушить им полную доверенность на прочность счастия, которым наслаждалась. Были сомнения на счет продолжительности очарования, которым она ослепляла ум короля; многие неохотно ей воздавали королевские почести; собственная дочь ее, Ригонта, старшая из четырех ее детей, краснела за нее и вследствие рано пробудившегося женского тщеславия стыдилась иметь матерью прежнюю дворцовую прислужницу

[375]. Таким образом возлюбленная супруга короля Гильперика имела также свои беспокойства, и главнейшим из всех, вместе с позором происхождения, которого ничто не могло изгладить во мнении людей того времени, было опасение совместничества между ее детьми и детьми короля от первого ложа на получение отцовского наследия.

Освободившись насильственной смертью от двух старших сыновей Авдоверы, Фредегонда еще имела перед собой третьего, Клодовига, могущего оспаривать права сыновей ее, Клодоберта и Дагоберта, из которых старшему не было еще пятнадцати лет[376]

. Мнения, желания, честолюбивые надежды на счет участи одного и будущности других были в нейстрийском дворце различны; там существовали две противные стороны, имевшие отрасли извне и встречавшиеся во всех частях королевства. В обеих были люди, искренно и давно преданные, и переходящие новобранцы, пристававшие или отстававшие по влечению минутного произвола. Так сошлись вдруг, в совершенном согласии политических чувствований, Рикульф и Левдаст, один — старинный поклонник Клодовига, другой — еще недавний враг этого юного принца и брата его, Меровига. Они вскоре сделались искренними друзьями, поверили друг другу все свои тайны и слили воедино свои планы и надежды. В последних месяцах 579 года и в первых следующего, эти два человека, равно опытные в кознях, имели между собой частые совещания, на которые был допущен и третий, под-диакон, по имени так же как и священник, Рикульф, тот самый, который уже служил послом у самого искусного каверзника того времени, австразийца Гонтрана Бозе[377].

Первым условием трех сообщников было положено пустить в ход общий слух о супружеской неверности и распутстве Фредегонды, доведя о том до сведения короля Гильперика. Они полагали, что чем любовь короля была более доверчива и слепа на указания, для всех очевидные, тем страшнее должен быть гнев его в минуту разочарования. Удаление Фредегонды из королевства, ненависть короля к ее детям, изгнанным вместе с ней и лишенным наследства, вступление Клодовига на отцовский престол без всякого спора и раздела, — таковы были последствия, каких ждали они от своих услужливых донесений. Чтоб отклонить от себя ответственность за явный донос на королеву и в то же время запутать другого своего неприятеля, турского епископа, они довольно ловко вздумали обвинить его в произнесенных будто-бы перед свидетелями оскорбительных словах, переходивших тогда из уст в уста, но которых сами они не осмеливались повторять от своего имени[378].