Расследования Арсена Люпена

– Черт возьми! Не могу же я уехать, не попрощавшись с Ольгой. Интересно, что она обо всем этом думает? Читала ли она газеты? Догадалась ли, что существует связь между мной и месье Раулем? Нужно завершать эту старую историю…

Он позвонил:

– Будьте добры, «Трокадеро-Палас». Алло? Будьте любезны, соедините меня с апартаментами ее величества.

Второпях Рауль совершил большую ошибку, не выяснив, кто именно снял трубку. Не услышав знакомые голоса секретаря или массажистки и полагая, что короля Боростирии уже нет в Париже, он был уверен, что говорит с королевой, и потому самым приветливым и ласковым тоном выпалил:

– Это ты, Ольга? Как поживаешь, моя прекрасная возлюбленная? Не собираешься ли ты дуться на меня и величать хамом? Нет, Ольга, у меня столько дел и забот… Я плохо тебя слышу, дорогая… зачем ты стараешься обмануть меня и говоришь мужским голосом? Увы, я совершенно неожиданно должен уехать… По делам на побережье Швеции. Как же это не вовремя! Но почему ты не отвечаешь своему дорогому Раулю? Ты все-таки на меня сердишься?

И тут «дорогой Рауль» подскочил на месте. Теперь он понял, что ему действительно отвечает мужской голос: это был сам король, которого ему прежде уже приходилось слышать, – разъяренный, произнося раскатистое «р» еще громче, чем жена, он кричал на другом конце провода:

– Вы пррросто негодяй, сударрррь, и я вас прррезиррраю.

Рауля прошиб пот. Король Боростирии! К тому же, обернувшись, он увидел, что Клара уже не спит и, должно быть, не упустила ни единого его слова.

– Кому ты звонил? – с тревогой спросила она. – Что это за Ольга?

Он, ошеломленный случившимся, ответил не сразу. Но потом сообразил, что муж Ольги давно перестал возмущаться выходками жены. Одной больше, одной меньше. Волноваться совершенно не о чем.

– Кто такая Ольга? – обратился он к Кларе. – Это старая кузина, вечно в плохом настроении, но я вынужден время от времени ее обхаживать. И вот результат! Ну что, ты готова?

– Готова?

– Да. Мы бежим отсюда. Воздух Парижа вреден для здоровья.

Поскольку она молчала в задумчивости, он принялся настаивать:

– Пожалуйста, Клара! Нам здесь больше нечего делать. Промедление смерти подобно.

Она посмотрела на него:

– Ты волнуешься?

– Начинаю волноваться.

– Из-за чего ты волнуешься?

– Не из-за чего и из-за всего.

Она поняла, что он не шутит, и быстро оделась. Как раз в эту минуту вернулся Курвий; у него был ключ от сада, и он принес дневные газеты, которые Рауль быстро просмотрел.

– Все в порядке, – сказал он. – Рана Большого Поля, конечно, не смертельна, но еще неделю он не сможет отвечать на вопросы… Араб же по-прежнему упорно молчит.

– А Антонина? – спросила Клара.

– На свободе, – холодно ответил Рауль.

– Об этом объявлено официально?

– Да. Показания маркиза были решающими. Ее выпустили.

Его уверенность убедила Клару.

Курвий стал прощаться.

– В доме нет никаких компрометирующих бумаг? – спросил Рауль. – Мы ничего не забыли?

– Абсолютно ничего, месье.

– Проверь все в последний раз и ступай прочь. Да не забудь о ежедневных встречах в нашей новой штаб-квартире на острове Сен-Луи. Мы увидимся с тобой чуть позже, возле машины.

Пока Клара заканчивала сборы, Рауль все время торопил ее. Наконец она надела шляпку и вдруг схватила его за руки.

– В чем дело? – спросил он.

– Поклянись мне, что Ольга…

– Что? Ты все еще думаешь о ней? – воскликнул Рауль со смехом.

– Думаю…

– Поверь, это всего-навсего моя старая тетка с большим состоянием!

– Ты же говорил, что это старая кузина.

– Она одновременно приходится мне и тетей, и кузиной. Ее отчим и сестра одного из моих дядей были женаты между собой третьим браком.

Она улыбнулась и закрыла ему рот рукой:

– Не лги, мой драгоценный. В сущности, мне все равно. Есть только один человек, к которому я ревную.

– К Курвию? Уверяю, что мои дружеские чувства к нему…

– Замолчи… не смейся… – взмолилась она. – Ты прекрасно знаешь, кого я имею в виду.

Он прижал ее к себе:

– Ты ревнуешь меня к себе самой. Ты ревнуешь к своему образу.

– К моему образу, ты прав. К себе самой, но с другим выражением лица и с более добрыми глазами.

– У тебя самые добрые глаза на свете, – сказал Рауль, страстно целуя ее. – Нежные глаза…

– Глаза, которые слишком много плакали.

– Глаза, которые мало смеялись. Тебе не хватает именно смеха, и я научу тебя смеяться. Обязательно научу.

– Еще один вопрос. Ты не знаешь, почему Антонина целых два дня никому не говорила, что произошло недоразумение?

– Нет, не знаю.

– Может быть, она боялась сказать нечто такое, что можно было бы обернуть против тебя?

– И почему же она этого боялась?

– Потому что любит тебя.

Он начал приплясывать от радости:

– Как мило, что ты со мной поделилась! Ты действительно думаешь, что она меня любит? Хотя… что тут удивительного? Я ведь неотразим! Антонина любит меня. Ольга любит меня. Зозотта любит меня. Курвий любит меня. Горжре любит меня.

Он поднял ее на руки, понес к лестнице – и вдруг резко остановился:

– Телефон!

Рауль снял трубку. Это был Курвий… Запыхавшись, с трудом переводя дыхание, он произнес: