Расставание

Висе было весьма тяжело вставать, а когда он поднялся, то сразу же пошатнулся и упал, но доктор его аккуратно поймал; а мы с Екатериной Андреевной придерживали его сзади. Серафим Всеволодович начал слушать.

– Гм, пульс высокий, видимо, вы взволнованы, Виссарион Ильич. Так, дальше… Лёгкие хрипят, но… не так сильно, как бывает при настоящей чахотке. О! Виссарион Ильич, а что с вашим животом? Он какой-то покрасневший и слегка надут.

– Не знаю, не знаю, – отвечал Виса. – Но там-то мне как раз таки и больно, даже очень.

– Сейчас посмотрим… Гм, за всю мою практику я впервые такое вижу и, если я не ошибаюсь, это что-

то сильно похоже на vaga renibus, блуждающую почку.

– То есть у него нет чахотки? – спросила Екатерина Андреевна.

– Да, – ответил он, – но в моей практике, как я уже сказал, не было таких случаев – я даже не знаю, как правильно это лечить. И, кстати, общее его состояние: чахлость, кашель, сильное потоотделение, скованность, – возможно, является этакой реакцией организма на вот этот vaga renibus.

– Что же теперь делать, доктор? – возмутился Виссарион.

– Я думаю, Виссарион Ильич, что это решается операционным путём, но в нашем городе совсем нет хирургов, поэтому я отлучусь от вас на несколько дней и буду хорошенько везде искать, может быть, в соседние города съезжу. Там и столица, кстати, недалеко.

– Вы успеете? – опять спрашивает Виссарион.

– Я постараюсь… Но вы только не падайте духом, не накручивайте себя, будьте в покое и тогда болезнь не будет приносить сильные страдания.

Виса снова лёг в свою постель и укутался в одеяло, а Серафим Всеволодович пожелал всего хорошего и ушёл.

То, что у мужа моего не чахотка, а какая-то там блуждающая почка, меня никак не успокоило; напротив, я стала больше бояться за здоровье моего Виссариона, ведь это же ещё больше вводило меня в туманность моих мыслей. Если эта блуждающая почка так повлияла на его теперешнее состояние, то страшно знать, что будет дальше, как завтра он будет себя чувствовать, как после завтра он будет выглядеть, и вообще, успеет ли Серафим Всеволодович найти хирурга?.. Боже, за что это всё?

Удивительно, но сам Виссарион после ухода доктора не впал в такую печаль, как я, его матушка и дочь, поэтому каждый раз он пытался чем-то нас отвлечь, рассказывал какие-то школьные истории и говорил, как ему хорошо находиться рядом с нами. «Ей-богу, – по-доброму произнёс он, – всё это вздор! То, что вы рядом, и есть моё самое чудодейственное лекарство». Потом он рассказал одну историю про то, как, будучи ещё резвым гимназистом, он пародировал своих учителей и всегда просил у них на немного провести какой-нибудь урок у ребят помладше его. Однажды Виса практически целый день был учителем! Вот до чего ему нравилась эта профессия. Да, и всё-таки Виссарион не утерял свою прежнюю силу духа, потому что рассказы его постоянно снабжались какой-то особой выразительностью и добротой…

Просидев так ещё час, мы разошлись. Машенька ушла спать в свою комнатку, Екатерина Андреевна – в гостиную, а я осталась рядом с ним… Что ж, теперь до завтра!

Октября 16.

Все мы, кроме Виссариона, который весьма крепко спал, проснулись самым ранним утром из-за того, что в дверь кто-то громко и нескончаемо стучал, даже, лучше сказать, долбился. Екатерина Андреевна сразу забежала ко мне. «Кто же, Аннушка, в такую рань прийти может?» – удивлённо спрашивала она; а Машенька тем временем поддакивала ей. Сначала я подумала, что это Серафим Всеволодович пришёл сообщить, что нашёл хирурга или, может быть, к нам почтальон с письмом каким-нибудь примчался. Но открыв дверь, я увидела невысокого, темноволосого мужчину с маленькими английскими усиками, одетого в тёмно-бежевый сюртук, который, как я заметила, был без верхней пуговицы и несколько походил на тот сюртук, который из-за своего состояния, вероятно, был получен в наследство от отца; также у гостя была чёрная шляпа. Я удивилась, когда узнала в этом человеке Андрея Яковлевича, лучшего друга Висы.

– Анна Николаевна, – начал Андрей, входя в коридор, – где наш работник, где Виссарион Ильич? Почему его нет уже со вчерашнего дня? И зачем он так рано ушёл с работы четырнадцатого числа?

Я была в полном смятении и не могла подобрать правильных слов, чтобы ответить на его вопросы; особенно на то, почему он рано ушёл с работы. Такое известие для меня вовсе неизвестно, даже в какой-то степени ложно, ибо в тот день Виссарион вернулся домой очень поздно. Значит ли это, что всё остальное время он прибывал в каком-то другом месте?

– Андрей Яковлевич, – заикаясь, отвечала я, – Виса болен, у него обнаружили блуждающую почку.

– Как! – громко произнёс он и тотчас побежал в комнату Виссариона.

Я, Машенька и Екатерина Андреевна, не успев даже сообразить, что произошло, хвостом погнались за Андреем Яковлевичем, который напролом побежал к своему болеющему приятелю. Виссарион, как только Андрей вошёл и крикнул: «Ильич!», раздражённо открыл глаза и испугался.