Расставание в голубом. Глаза с желтизной. Оранжевый для савана

— Я вот что думаю. Если б Вильма была жива, она непременно связалась бы с Кэлвином Стеббером, а если она мертва, он начнет волноваться, где она. Таким образом, твою идею можно проверить. В конце концов, Бу Уаксвелл мог получить деньги откуда-нибудь еще. И может быть, сама Вильма велела ему врать, будто ее там не было.

— И Стеббер может оказаться тем, кто выманит Бу подальше из его пещеры, — сказал я и встал. — Теперь настал момент, когда понадобится наш подставной клиент.

— А как насчет тех моих денег, что получил мистер Стеббер? — спросил Артур.

— Хочу заиметь возможность заняться ими. А теперь давайте-ка спускать этого зверя с привязи и убираться отсюда.

Мы подняли носовые якоря на борт, столкнули закрепленный кормовыми якорями «Флэш» в воду. Когда отошли достаточно далеко и натяжение ослабло, я поднял надувную лодку на шлюпбалку и закрепил ее в расчете на высокую скорость. Артур вывел нас в широкое устье Прохода Урагана. Мы подтянули «Рэтфинк» на корму, задраив двигатель и прикрыв его толем. Когда все было готово и мы двинулись по проливу, на север, я повел катер с наибольшей скоростью, потом пошел на корму и отрегулировал длину буксирного троса так, чтобы «Рэтфинк» шел на нужном расстоянии от борта. Яркий день начал меркнуть, небо затуманилось, с юго-запада пошла зыбь, а море мерзко закачало старую посудину, не давая нам поставить ее на автопилот: его маленький трансформатор при качке барахлит, и напряжение падает. Так что приходится, словно в старые времена, крутить штурвал, как только поднимается зад яхты, а потом с силой крутить назад, когда вверх идет весь корпус. Трудишься так в течение бесконечно долгих секунд, а потом яхта кренится и устремляется вниз, будто тяжелый поезд. Чук принесла в рубку бутерброды, и я послал Артура вытащить Библию из берегового снаряжения.

Порт Палм-Сити в сорока километрах к северу от Неаполя вполне подходил и при такой погоде был достаточно удален. Ветер усилился настолько, что срывал барашки с волн. Солнце скрылось в дымке, вода из кобальтово-синей стала серо-зеленой. «Флэш» вздымался и переваливался, внизу слышались треск, щелканье, звяканье и глухие удары, и на каждой десятой волне левый двигатель с треском отходил, вызывая частую вибрацию. Но ход сбавлять не пришлось, скорость катерная была не выше той, до которой замедляют ход другие яхты, когда штормит.

Нас нагнал дождь, и я послал парочку вниз, в крытую рубку. Почувствовав, что двигатель барахлит, перевел рычажок, уменьшая нагрузку, набросил на перекладину петлю и натянул над приборами и дросселем большой брезентовый навес. При этом сам промок насквозь.

Включив «дворники», голубки поглядывали на пелену дождя, и Артур, не в силах справиться с качкой, ронял на камбузе кастрюли с крючков. Они впустили меня с заметным облегчением. Вскоре тяжелый дождь прибил барашки, и яхта пошла ровнее.

— Знаешь, какие иногда на яхтах выставляют таблички? — нервно посмеиваясь, заявила Чук. — «О Боже, твое море быстро, а мое суденышко так мало». Трэв, а у тебя нет таких смешных табличек?

— И никаких веселых флажков, чтобы поднимать на мачте. Хотя однажды мне чуть было не приглянулась одна латунная табличка. Там было написано, что браки, заключенные капитаном судна, действительны лишь на время путешествия. Артур, сходи посмотри, как там «Рэтфинк». Чук, приготовь кофе. Займитесь чем-нибудь. Перестаньте выглядывать у меня из-за плеча. А потом проверьте сводки из всех портов, чтобы узнать, двигаются ли дождь и шторм на нас. Закрепите любые свободно лежащие предметы, которые вам попадутся. А потом, ребята, я вам рекомендую в качестве языческого обряда, но только после того, как принесете мне кружку кофе, взять по куску мыла, выйти на корму, раздеться догола и там на кормовой палубе ощутить на себе этот сильный и теплый дождь.