Рассуждения о методе. Начала философии. Страсти души (сборник)

Существовало у языческих философов три главных мнения касательно высшего блага и цели наших поступков; а именно: мнение Эпикура, который говорил, что это – наслаждение, мнение Зенона, который желал, чтобы то была добродетель, и мнение Аристотеля, который составлял высшее благо из всех совершенств, как телесных, так и духовных. Все эти мнения, мне кажется, могли бы быть приняты за истинные и согласные между собою, если только их удачно толковать. Аристотель, обсуждая высшее благо всей природы человека, взятой вообще, то есть то благо, которое может удовлетворить всяких людей, имел основание составить его из всех совершенств, каким причастна природа человека; но это не пригодно для нас. Зенон, напротив, обсуждал то, чем может владеть каждый человек как личность; поэтому он имел весьма хороший повод сказать, что благо состоит только в добродетели, так как среди благ, какими мы можем обладать, только она одна исключительно зависит от нашей свободной воли. Однако Зенон представил эту добродетель столь суровой и враждебной наслаждению, приравняв друг к другу все пороки, что, как мне кажется, его последователями могли быть либо меланхолики, либо души, решительно оторванные от тела.

Наконец, и Эпикур не был неправ при обсуждении того, в чем состоит блаженство и каков мотив или цель, к которой клонятся наши действия, говоря, что эта цель – вообще наслаждение, то есть душевное довольство; ведь, хотя одно знание о наших обязанностях может побуждать нас к добрым поступкам, однако оно не радует нас блаженством, если сюда не присоединяется удовольстие. Но так как часто относят название наслаждения к ложным удовольствиям, сопровождаемым беспокойством, скукой и раскаянием, то многие полагают, что это мнение Эпикура учит пороку. Правда, в конце-то концов, оно не наставляет добродетели. Но подобно тому, как при стрельбе в цель на призы скучным кажется стрелять для тех, кому показали приз, но кто не может его достичь, не видя цели, а те, кто видит цель, не имеют побуждения к стрельбе, раз не знают о существовании приза, – так и добродетель, являясь целью, не привлекает к себе с силой, когда видят ее одну, а удовлетворение, будучи призом, может быть добыто только при следовании добродетели. Отсюда, я полагаю, можно заключить, что блаженство состоит только в душевном довольстве, то есть в общей удовлетворенности; ведь хотя есть удовольствия, зависящие от тела, как есть и вовсе не зависящие от него, однако каждое находится в душе. Но чтобы получить прочное удовольствие, необходимо следовать добродетели, то есть иметь твердую и постоянную решимость выполнять все, считаемое нами за лучшее, и пользоваться всей силой нашего разумения для правильных суждений.

Я оставлю до другого раза обсуждение того, что написано по этому поводу Сенекой. Мое письмо и без того уже очень длинно, и мне остается места только для того, чтобы заявить, что я пребываю, Сударыня, Вашего Высочества нижайшим и покорнейшим слугою,

Декарт

ІІІ[47]

1 сентября 1645 г.

…Когда я говорил о блаженстве, которое зависит исключительно от нашей свободной воли и которое может быть приобретено людьми безо всякой помощи со стороны, Вы хорошо заметили, что существуют болезни, которые, препятствуя нашей власти над рассудком, лишают нас также сил наслаждаться духовным удовлетворением. Это указывает, что мнение, высказанное мною о людях вообще, должно распространяться лишь на тех, кто свободно пользуется рассудком и кто вместе с тем знает дорогу, которой следует держаться, чтобы прийти к этому блаженству. Нет никого, кто не желал бы стать счастливым; но многие не знают средства к тому; а часто телесное нездоровье препятствует свободе воли. Это так и случается, когда мы спим. Ведь самый мудрый человек поможет воспрепятствовать себе видеть дурные сны, когда его физическое состояние к тому располагает.