Рассвет 2.0

– Герои, – протянула Ева, чуть дернув плечом, – все не так просто, Стас. Они жили в другой парадигме, нечеловеческой. Да, зачастую не щадили своей жизни. Но они не щадили и других. Знаешь… на самом деле там все сложно было. Детям это не рассказывают. Там очень многих расстреляли, иногда без вины или за какую-то ерунду совсем. Воронков сам расстреливал, да, легендарный Ворон – что побудило его этим заниматься? Мог бы отдать приказ. Тут начинаешь подозревать какие-то психические сдвиги – если человеку нравится убивать… Пытки применяли и к пленным, и к своим же товарищам даже, если подозревали их в чем-то.

– Но ведь и другая сторона применяла пытки. В этом случае неизбежно… – возразил я. Кофе уже не лез в горло.

– Да, это верно, но в чем тогда ГСО в принципе лучше всех этих банд? Мало того, там насиловали женщин, причем очень часто.

– Но подожди… как? Ведь в ГСО было очень много женщин, поначалу вообще большинство!

– Женщин было большинство действительно в самом начале. В первые годы ГСО. Просто по той причине, что здоровые нестарые мужчины без труда находили работу в Охране завода, на самом заводе или же просто шли в банды – более успешные, чем ГСО. Но когда Ворон стал добиваться успехов – в ГСО пошли и мужчины. Их стало значительно больше, чем женщин. И… да, бывало всякое. Есть свидетельства женщин, которые ушли из ГСО после изнасилований.

Я подавленно молчал. Цзиньши, выходит, в чем-то прав? Как и правы те, кто в детстве распространял все эти слухи, – тогда в это не верилось, но слушать было интересно и жутко. Ева безжалостно продолжала:

– Я надеялась, что, может быть, наш партийный комиссар, Иволга, то есть Боровская, оказала там гуманистическое влияние. Но нет… факты показывают, что увы, нет. Именно при ней был сформирован в ГСО суд, приговаривающий людей к различным наказаниям и расстрелу. Ну и… разное там было.

– Они были детьми своего времени. Очень жестокого времени.

– Да, это верно, – Ева отправила в ротик очередную порцию пестрого салата, – но как-то от революционеров ожидаешь… большего понимания, большего гуманизма, что ли. Конечно, в диссертацию все это не пойдет, – она улыбнулась. – Сам понимаешь. О мертвых либо хорошо, либо ничего.

– Вроде бы наука не должна руководствоваться таким девизом, – возразил я. Ева улыбнулась.

– Ну я же не собираюсь врать или подтасовывать факты. Однако можно брать их выборочно. Действительно, были образцы героизма, гуманности. Та же Маус… думаю, если бы она не успела героически погибнуть, ее бы расстреляли позже. Сам Ворон, который потом руководил КБР, и расстрелял бы, несмотря на все слухи об их неземной любви. Понимаешь, лезть во всякую грязь, копаться в ней – во-первых, нет ни малейшего желания, во-вторых, как отнесутся к такому диссеру? А мне бы хотелось все-таки спокойно защититься.

Мне такой подход к науке показался несколько странным, даже неприятно, что такая красивая девушка, и… Но тут же я забыл обо всем, потому что в дверях буфета показался новый посетитель.

«Это невозможно!»

Нет, не он… я перепутал.

Нет, он!

Я вскочил.

Костя увидел меня. Он был все такой же, не сильно изменился – веселые карие глаза, русые волосы тщательно уложены, высокий, долговязый…

– Стаська!

– Коська!

Вспышка безграничной щенячьей радости. Марсела, все эти сложности, все эти недоговоренности… да какая разница, это же Коська! Мы крепко обнялись. Костя был явно рад меня видеть. Но черт возьми, как…

– Здравствуй, – Костя повернулся к Еве. Это «здравствуй» было сказано с каким-то особым значением. Ева, улыбаясь, протянула руку, словно для поцелуя, Костя перехватил ее обеими руками и задержал ладонь Евы в своих лапищах.

– Я вижу, вы знакомы, – Ева посмотрела на нас в замешательстве. Костя крепко хлопнул меня по плечу.

– Эгей! Мы не просто знакомы… мы, считай, почти родные братья. Ну раз такое дело… Ева, у вас тут пивка хотя бы нет?

– Есть даже вино, если хочешь…

Мы снова сели за стол – втроем. Марсела, билось у меня в голове. Марси. Ведь если Костя здесь, то и Марси… Хотя создается впечатление, что у него отношения как раз с Евой.

Костя разлил по двум бокалам «Хванчкару», Ева вежливо отказалась, оставшись при своей минералке.

– Стаська, как ты? Как здесь оказался-то? Ты же вроде в Космосе был?

– Да вот, закончился Космос, – улыбнулся я, – треснулся, понимаешь, спиной, полгода в больнице, теперь пока запрет… приехал повидать мать, ну и вообще. А ты-то как… у тебя даже родня отсюда давно уехала!

– Э, у меня все сложнее! Я здесь по работе.

– По работе? А… – я вспомнил утренние новости, – сообразил! Идет же восстановление спекшейся почвы к югу от города.

– Ну да. Это же по моей части. Я инженер-эколог, почвы – как раз моя специальность. Защитился в прошлом году, кстати…

– Я не знал. Поздравляю!

– Да ничего особенного, – легко сказал Костя. – Ну, за встречу!

Бокалы дзинькнули. «Хванчкара» оказалась сочной, без всякой кислинки.

– Вот, узнал, что в родном городе начали восстановление почв, а ведь это мой хлеб. Тем более, хорошо, что у нас практически нет радиации.

– Радиация все еще есть в Ленинском, под куполом.