Рассвет 2.0

Эту команду называют ГСО – Городская Самооборона. Она существовала несколько лет, боролась с бандитами… А потом к ГСО присоединилась Ольга Боровская, тоже бывший боевой офицер и коммунистка. Она же вела работу на заводе «Электрон», убеждая рабочих начать бороться за свои права. ГСО была первой ячейкой городской самоорганизации, к которой потом присоединились рабочие «Электрона», и именно они совершили революцию, захватили Новоград, где мы с вами сейчас находимся, и организовали Кузинскую коммуну…

Голос Никиты стал невнятным, группа удалилась в глубь зала. Я улыбнулся. Все как в моем детcтве. Мы тоже ходили в этот зал, слушали, затаив дыхание, рассказы про ГСО.

Вот только я помню и другое – смутно, потому что было этого немного. То, что Витька Ерш облил памятник краской – это вроде бы шалость. Но была у этой шалости и некая идейная подоплека. Помню, как летом в походе, в темноте палатки рассказывали друг другу жуткие истории – ночной лес самое подходящее место для этого, и кто-то вдруг начал: «вот мы все восторгаемся историей ГСО. А вы знаете, сколько народу они расстреляли, когда к власти пришли?»

Потом я узнал, что когда ГСО захватила Новоград, убиты были целиком семьи Фрякина и тогдашнего главного менеджера завода, Субирова. Даже дети. У Фрякина был сын-подросток и дочь, маленькая девочка. Ее тоже убили.

Нельзя сказать, чтобы этот поступок восставших был не понятен или не объясним по-человечески, но помнится, как-то это светлый сияющий лик героев революции в моих глазах… не то, что запятнало, но как-то смутило. Детей-то зачем убивать? Даже с учетом того, что и у самих восставших умирали дети – ведь это неправильно? Ведь дети Фрякина ни в чем не виноваты, и это несправедливо. В общем, стало ясно, что в жизни все сложнее, чем та черно-белая картина, которую нам рисовали экскурсоводы и учителя…

Кроме того, ходили и разные другие слухи – то про женщин в ГСО, то про пытки или грабежи. И вот именно теперь я пришел сюда, в Музей истории, с решительной целью – понять, что там было правдой, а что нет, и как все это интерпретировать и оценивать.

Я очнулся – по лестнице ко мне спускалась девушка, очевидно, сотрудница Центра Истории. Очень миловидная блондинка, коротенькая вишневая юбка высоко открывает безупречно загоревшие стройные ноги, сережки с аметистами покачиваются в такт танцевальной походке. Отвык я на Церере от таких девушек, надо сказать. Пришел в себя лишь когда она оказалась рядом со мной и заговорила.

– Здравствуйте! Вам помочь?

– Нет… то есть да, – опомнился я, – меня зовут Станислав Чон, и я хотел бы у вас поработать… в городском архиве, если можно.

Белокурая головка со сложно переплетенными прядями слегка качнулась.

– Добро пожаловать к нам в центр, Станислав! Меня зовут Ева Керн, – легкая рука коснулась моей ладони и выскользнула, толком не пожав, – речь ведь идет о работе, не о службе?

– Нет, о работе.

– Ну что ж, я могу вас пока немного ввести в курс дела, у меня сейчас есть время. А насчет архива надо будет поговорить с Кэдзуко. Вы, наверное, его не знаете, это наш директор, он у нас не так давно. А вы ведь живете не в Кузине?

– Я здесь вырос. Потом служил в других местах… А вот теперь решил вернуться, так сказать, к истокам. Нынешнего директора действительно не знаю. А вот ваш сотрудник, который там внизу детей водит, – он мне знаком, Никита Пронин, мы с ним вместе были в ШК.

Ева уже касалась непроизвольно пальцем виска, как делают многие, работая с коммом. Красивые голубые глаза чуть закатились. Потом она взглянула на меня.

– Кэдзуко будет через час и готов вас принять. Если хотите, я проведу для вас небольшой обзор, походим по Центру, поболтаем.

– Да, с удовольствием, – я улыбнулся. Еще бы – с такой девушкой общаться без удовольствия, это можно было бы сразу поставить диагноз ангедонии.

Надо сказать, я не строил иллюзий: в любезности Евы нет ничего личного. Такая ситуация повсюду: куда бы ты ни пришел, везде встретишь внимательных, вежливых и отзывчивых людей, у которых найдется для тебя немного времени. Новому сотруднику – неважно, по Службе или добровольному – всегда все рады.

И все же общаться с Евой было приятно, через пятнадцать минут я вскользь выяснил, что она всерьез занималась художественной гимнастикой и даже была серебряным призером Урала. Сейчас перешла в танцы. Заметно по ее движениям. Историю Ева выбрала для Службы, закончила Академию и теперь служила в Центре, всего здесь было 28 обязательных сотрудников. Она потому и уточнила сразу, для чего я пришел – в кузинском центре вакансий на Службу сейчас нет. Но я и не собирался здесь служить. У меня и профильного образования нет, и вряд ли я стану профессиональным историком.

Хотя курс, разумеется, пройти придется.