Расы Европы

С самых древних упоминаний о североафриканцах на египетских памятниках аборигены Северной Африки говорили на тесно связанных хамитских языках ливийской семьи. Между ними очень мало диалектных различий, и, например, рифиец может общаться с алжирским кабилом. Таким же образом берберская речь аборигенов оазиса Сива на восточном краю берберского мира удивительно похожа на речь браберских племен средней части Атласских гор Марокко на расстоянии примерно в 3000 миль. В противоположность сложной кушитской семье хамитской речи берберская кажется очень однородной, и лингвистические принципы предупреждают нас о том, что ее распространение по обширной берберской области не могло быть очень давним. Возможно, что доберберские языки исчезли, а нынешние обязаны своим распределением относительно недавнему распространению.

Однако в различных частях Северной Африки существуют остатки дохамитской речи. Язык гуанчей, на котором говорят на Канарских островах, во время испанского завоевания в начале XV в. был берберским только частично и содержал большой процент слов неизвестной языковой принадлежности^[775]. В местных наречиях современного рифийского и других диалектов марокканских берберов все еще сохраняется остаток нехамитских слов. Например, названия растений, заканчивающихся на -nt или -nth, можно видеть в слове

iminty со значением «ячмень» и в слове shinti со значением «рожь». Эти слова также отмечены в индоевропейских языках северного Средиземноморья – таких как греческий и албанский, и они, как правило, приписываются так называемой кавказской или средиземноморской языковой группе – элементу Б в индоевропейском. Очень вероятно, что земледелие, включая использование этих двух злаков, было внедрено в Северной Африке дохамитскими народами.

Хотя не может быть сомнений, что на ливийско-берберском говорили в той части Северной Африки, с которой египтяне контактировали уже в 3000 г. до н.э. и ранее, тем более что в древнеегипетском есть ливийский элемент, мы не можем принять то же самое для всей Северной Африки. Возможно, что на дохамитских языках в Марокко и в изолированных горных областях в Алжире и Тунисе говорили до намного более позднего времени – возможно, еще в начале н.э., так как существуют устойчивые рифийские предания о людях, живущих в отдаленных долинах и не говорящих на языках, опознаваемых как tashilhait, или берберский.

Согласно арабским генеалогиям, все берберы происходят от двух людей: Берра ибн Бранеса и Берра ибн Ботра^[776]. Эти два Берра, хотя и обладавшие одинаковыми именами, не были родственниками. От них происходят большие берберские семьи – такие как масмуда, сенхайя (сенхаджа) и зената. Из всех этих больших семей раньше других распространилась ветвь масмуда или гомара (гомера). Традиционно за ней идет сенхайя, которая сегодня включает такие разные народы, как сиванцы на границе с Египтом, туареги Сахары и браберы средних Атласских гор в Марокко. Третья большая экспансия была экспансией семьи зената, которая была известна в Киренаике в римские времена, но достигла Алжира и Марокко только в Средние века. В XIII в. эта семья зената наконец завоевала Испанию, победив арабов и более ранних берберов. Можно сравнить экспансию семей берберов с экспансией кельтов, германцев, славян и т.п. в Европе.

В отличие от поздних описаний средневековых арабов, египетские и античные заметки о берберах не приписывают им упорядоченное происхождение от нескольких патрилинейных предков по типично семитской схеме. Египтяне на протяжении своей художественной истории отличали ливийцев от других народов по резким физическим особенностям. Ливийцы показаны активными варварами, одетыми в шкуры животных и носящими в волосах страусиные перья; они определенно белые, с более светлой кожей, чем у самих египтян или семитов. Их лица обычно более резкие по профилю, чем у египтян; надбровные дуги часто выступающие, орлиные носы, острые подбородки, а бороды умеренно густые.

Во время Древнего Царства ливийцев изображают темноволосыми; но в представлениях Нового Царства мы видим изменение внешности некоторых из них. Одна ветвь – техенну, известная египтянам с древних времен, – по-прежнему состоит из смуглых людей, а другая группа – машауша с дальнего запада – определенно светлая^[777]. Эти две группы, новая и старая, объединили свои силы и напали на Египет с запада. В одежде и других чертах машауша нет ничего такого, что бы указывало на то, что они не ливийцы.

Позднее в западную Ливию Геродот помещает мазитов; он утверждает, что по культуре они отличаются от чисто кочевых ливийцев на востоке. Имя машауаша через мазитов продолжается в племени рифийцев мазуза, а также в терминах «имазиген», как себя обозначают многие берберские группы, и «тамазигт», как они определяют свой язык.

Рис. 38. Древний ливиец. Перерисовано с Bates, O., The Eastern Libyans, Plate 3, p. 120.