Расы космических пришельцев

В принципе, когда эволюционисты сравнивают массу мозга архаичных гоминид и современных микроцефалов, они стараются увидеть в микроцефалии рудимент и возврат в человеческое прошлое. Такая постановка вопроса определяется верой эволюционистов в то, что наши предки имели небольшой мозг. У австралопитеков как раз масса мозга равнялась в среднем 400 см³

. Аналогия с микроцефалами напрашивается сама собой. Между тем, вовсе не является фактом, что австралопитеки наши предки. Они могли являться потомками древнейших людей постепенно инволюционирующих от своего человеческого состояния до состояния двуногих австралопитеков. Обычно вывод о социальной жизни австралопитеков строится на использовании ими орудий труда. Нейроморфологи обращают особое внимание на мозг африканских австралопитеков. У них были хорошо развиты височная, теменная и затылочная доли мозга, что отличает их от шимпанзе. Это, по мнению ученых, указывает на социализацию австралопитеков. Однако есть интересный парадокс – размер лобных долей австралопитека меньше, чем у шимпанзе. А у шимпанзе, в свою очередь, лобная доля несколько больше, чем у современного «говорящего» микроцефала, понимающего несколько десятков, а то и сотню слов. Микроцефалы, у которых мозг имеет массу около 400 г, обычно могут осмыслено произносить слова или короткие фразы. Но шимпанзе, как мы знаем, вообще не говорят. Этому факту надо найти какое-то приемлемое объяснение. Эволюционист Савельев, основываясь на этом, пытается доказать, что австралопитеки могли говорить, по крайней мере они имели возможность устанавливать сложные звуковые коммуникации друг с другом. Насчет шимпанзе и орангутангов, имеющих крупное левое речевое полушарие, Савельев двусмысленно шутит, что обезьяны могли онеметь вторично. Однако эту шутку можно воспринимать серьезно. Очень может быть, что шимпанзе, а также и другие вымершие человекообразные онемели из-за недоразвития коры головного мозга в процессе индивидуального развития организма. Австралопитеки и в самом деле могли сохранить способность к простому несложному речевому общению как микроцефалы.

Все эти смелые биологизаторские по своей сути сравнения микроцефалов, австралопитеков и шимпанзе вовсе не свидетельствуют о том, что в лице микроцефалов мы видим некий атавизм. Сегодня для медиков вполне понятно, что микроцефалия является одной из форм задержки развития. Существуют задержки, более или менее приближающиеся к норме, а есть задержки, связанные и отягощенные сильной патологией. Желание видеть в микроцефалах рекапитуляцию предкового состояния постепенно уходит и уступает место трезвому рассмотрению этого порока развития. С тем же успехом мы можем видеть в микроцефалах модель грядущих патологических изменений, которые грозят человеку, если не предпринять превентивных мер медико-биологического характера. Причем меры эти должны быть не только в области практической медицины, они, в первую очередь, должны основываться на теоретических основах, которых ныне нет и в помине. Никто из ученых даже гипотетически не желает рассматривать сценарий будущей деградации человечества, хотя к тому есть немало оснований.

Изменчивость, но в какую сторону?

Дарвин довольно скрупулезно собирает факты, которые могли, по его мнению, свидетельствовать в пользу происхождения человека от животных предков. Упорство Дарвина вполне можно понять. От этих фактов зависит, примут ли его концепцию естественного отбора или нет. Однако выводы, которые делает Дарвин, основываясь на этих фактах, могут быть совсем иные, если принять хотя бы в качестве гипотезы, что люди могут появляться на нашей Земле множество раз. Но такой сценарий не вмещает ум не только Дарвина, но и всякого добропорядочного буржуа середины XIX века. В этом смысле Дарвин – яркий представитель своего времени. Дарвин сражается с иной идеей, весьма еще популярной в XIX веке. Это идея сотворения. Согласно Библии, человек и всякие живые твари были сотворены Богом-творцом в результате шестидневного творения. При этом сторонники этой библейской точки зрения верили и продолжают верить до сих пор, что человек создан человеком, пчела – пчелой, слон – слоном, змея – змеей, а обезьяна – обезьяной изначально. Никакой изменчивости и трансформации одного вида в другой не существует.

Дарвин пытается найти более убедительные примеры и факты, чтобы повергнуть сторонников теории сотворения в прах. Между тем, сам Дарвин, как и его отец, набожный религиозный человек как и его предки, также набожные и религиозные люди, не желает отказаться от теории геоцентризма. Вся огромная Вселенная ограничивается у него одной лишь Землей с ее обитателями. Все эти звездные миры – не более чем иллюзия, мерцающие лампочки на ночном небосводе. Дарвину и в голову не приходит вроде бы простая мысль, что люди могли появляться на нашей планете неоднократно, и что сводить все многообразие жизни только к естественному отбору и земному существованию опрометчиво.