Равника

По-видимому, Крыса тоже что-то заметила и потащила Тейо за собой.

– Чего ты? Про тебя-то плакатов тут нет!

– Пока нет, – с опаской поправил ее Тейо.

За дьяволятами и их питомцами расположились огнеглотатели, извергавшие изо ртов струи пламени. Тейо вскинул руку, чтоб сотворить щит, но Крыса, придержав его за локоть, отрицательно покачала головой:

– Так ты их только раззадоришь. Лучше просто смотри внимательнее: как вдохнет, тогда мимо и проходи.

По пути вниз Рал с Враской держались настороже, но стойко. Каждый был глубоко погружен в тягостные раздумья, главным предметом которых, скорее всего, служила Гекара. В какой-то мере о гибели ведьмы бритвенных лезвий скорбели все, кроме Тейо, который ее не знал. Гекара была тем сверхъестественным клеем, на котором держалась их дружба – крайне маловероятная. Когда Враска предала всех, чем, можно сказать, погубила Гекару, вся дружба разом и кончилась. В отсутствие Гекары даже меж Кайей и Ралом, ничего дурного друг другу не сделавшими и причин для взаимного недоверия не имевшими, словно бы пролегла трещина. Отчасти из-за того, что Рал держался с Гекарой холодно, пользовался ею в собственных интересах, ни на минуту не признавая, будто она ему дорога, хотя, конечно, в итоге осознал, насколько она ему небезразлична… но слишком, слишком уж поздно. Кайя знала: теперь ему стыдно за это, и не без оснований подозревала, что в глубине души (в самом иррациональном ее уголке) Зарек зол на нее, на Кайю, относившуюся к Гекаре с неизменной дружеской теплотой и никогда этого не стеснявшуюся. Впрочем, главным-то образом он попросту злится на себя самого…

– И о Тамике беспокоится, – добавила Крыса.

«А Крыса, определенно, чуточку ясновидящая. И – да, разумеется, Рал беспокоится о Тамике: ведь Тамика нигде не видно с самого появления Боласа. Должно быть, Рал с ума сходит…»

Кайя взглянула на Рала с сочувствием, но тот даже не смотрел в ее сторону и, конечно, ничего не заметил.

Чем глубже, тем жарче, душней становилось вокруг, и вовсе не только из-за огнеглотателей. Алые лавовые прожилки в сходящихся кверху стенах здесь становились шире, раскаленная лава текла быстрее, капала на ступени, так что ее приходилось с осторожностью огибать, иначе легко останешься без башмаков, а то и без ног.

Вскоре огнеглотателей сменили моноциклисты, то впечатляюще замиравшие, чудом удерживая равновесие, то разъезжавшие взад-вперед (на пару-другую дюймов, не более) на агрегатах, словно бы предназначенных для камеры пыток: спицы – колючая проволока, клинки на оси, сиденье из лезвия топора… Многие ездоки истекали кровью, и каждый рвался вперед – изрезать, нашинковать кого-нибудь из пятерых пришельцев на ломти. Один, очевидно, даже не видевший Крысы, едва не отсек ей ступню. Но подобная жизнь на грани катастрофы для Аретии Шокта, похоже, была обыденностью: за долгие годы девчонка привыкла блюсти осторожность, оставаться начеку в любой обстановке, и легко избежала опасности.

Наконец последняя ступень осталась позади, а Вестибюль завершился Площадью Празднеств. Здесь, у подножия лестницы, стояли на страже два исполина-огра в масках – из настоящих огрских черепов. Тут Кайя замедлила шаг, однако огры и глазом не повели, как будто все пятеро – Крысы, а потому Кайя, как ни в чем не бывало, двинулась дальше, через просторную площадь перед дворцом. В центре площади красовался потрескавшийся, изрисованный граффити фонтан, увенчанный мраморной фигурой кентавра. Под определенным углом статуя выглядела на удивление изящно, но, подойдя ближе, Кайя увидела, что от фигуры получеловека-полуконя, будто кувалдой, отколоты изрядные куски мрамора. Вода, сочившаяся из разбитых каменных губ, уходила наружу сквозь трещину в мраморной чаше и текла вниз сквозь трещину в полу, откуда вновь поднималась наверх – в виде пара.

Над головами покачивались на ржавых крюках пустые трапеции, а вдоль излохмаченного каната самозабвенно скользила одинокая юная канатоходка с тонкими, будто поросячий хвостик, косичками, в черно-красном шутовском трико. Невероятная грация ее движений привлекала взор. Но, стоило канатоходке бросить взгляд вниз, на новых зрителей, Тейо невольно ахнул. Ее веки и губы были накрепко сшиты, стянуты суровыми нитками!

Вокруг стояли пустые клетки, настолько большие, что могли бы вместить чудовище величиной с человека, и все, абсолютно все, было хаотично заляпано бурыми брызгами – очевидно, брызгами самой настоящей крови.

У дальнего края Площади Празднеств, возле помпезного парадного входа в Рикс Маади, несли караул еще двое огров в масках из черепов. Эта пара, как и двое первых, словно бы не заметили ни Кайи, ни остальных, однако небольшой отряд в нерешительности задержался на границе зловещего алого зарева, исходившего изнутри. Но тут Враска буркнула:

– К дьяволу все это! – и решительно шагнула под готическую арку дверного проема.

Рал с Кайей, переглянувшись, последовали за ней. За ними, стараясь не отставать, двинулись Тейо и Крыса.