Раз, два, пряжка держится едва… Печальный кипарис. Зло под солнцем. Икс или игрек?

— А почему я должна рассказывать о том, что не имеет никакого отношения к преступлению?

Пуаро пожал плечами.

— А почему бы вам не рассказать все, что вам известно?

Сестра Хопкинс, сильно покраснев, сказала:

— Да просто из уважения к приличиям. Есть определенные нормы! Все, кого это касалось, уже умерли, и нечего больше ворошить старое!

— Если то, что вы знаете — всего лишь домыслы, — их повторять действительно не стоит. Но если у вас есть какие-то подлинные сведения — тогда дело принимает совершенно другой оборот.

— Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду…

— Сейчас поймете. Кое-какие намеки я услышал от сестры О'Брайен, а потом беседовал с миссис Слэттери, которая хорошо помнит кое-какие события более чем двадцатилетней давности. Я расскажу вам все, о чем узнал. Итак, более двадцати лет назад двое полюбили друг друга. Она — это миссис Уэлман, которая к тому времени уже несколько лет была вдовой, ее чувство было глубоким и страстным. Он — сэр Льюис Райкрофт, женатый, к великому своему несчастью, на психически безнадежно больной женщине. Согласно законам того времени развод он получить не мог, а леди Райкрофт отличалась превосходным физическим здоровьем и могла прожить лет до девяноста. Отношения этих людей, по-моему, для многих не были тайной, однако они соблюдали внешние приличия и вели себя крайне осторожно. Потом сэр Льюис Райкрофт был убит на войне.

— Ну а дальше что? — нетерпеливо спросила сестра Хопкинс.

— Я полагаю, — продолжил Пуаро, — что уже после его смерти на свет появился ребенок и что этим ребенком была Мэри Джерард.

— Похоже, вы уже прекрасно обо всем осведомлены! — буркнула сестра Хопкинс.

— Я только предполагаю. Но, возможно, у вас имеются какие-то сведения, подтверждающие мои догадки.

Сестра Хопкинс в ответ только молча нахмурилась, потом вдруг вскочила и кинулась к комоду. Достав из ящика конверт, она протянула его Пуаро.

— Сначала я расскажу вам, как это письмо попало ко мне. Впрочем, кое-какие подозрения у меня были и раньше. Я же видела, какими глазами миссис Уэлман смотрела на девушку, ну и потом еще наслушаешься всяких сплетен… Да и старый Джерард сам сказал мне — когда заболел, — что Мэри не его дочь. Ну вот, когда я после смерти Мэри убиралась в сторожке, то в ящике комода, среди вещей старика, наткнулась на письмо. Вы видите, что написано на конверте?

Пуаро прочитал надпись, сделанную выцветшими чернилами:

«Для Мэри — переслать ей после моей смерти».

— Это написано давно? — спросил Пуаро.

— Письмо писал не старый Джерард, — пояснила Хопкинс. — Оно написано матерью Мэри, которая умерла четырнадцать лет назад. Написано для дочки, но старик засунул его в ящик со своими вещами. Мэри это письмо так и не увидела, и слава Богу! Девушка она была гордая, и, по крайней мере, ей не пришлось ничего стыдиться. — Она немного помедлила, словно не решалась говорить дальше, но затем все-таки продолжила свой рассказ: — Оно было заклеено, но… но я вскрыла его и тут же прочитала, хотя, наверное, этого делать не следовало. Но Мэри была мертва, а я примерно догадывалась о том, что было в письме… ну и все-таки прочла — оно же теперь было вроде как ничье. А порвать его мне было как-то неловко — какое я имею право. Да что я все говорю и говорю, лучше прочтите сами.

Пуаро вынул из конверта листок бумаги, исписанный мелкими угловатыми буквами: