Разбой

Неожиданно ведущий гироплан заложил крутой поворот, за ним повернул второй. – Как? Почему? Обратно к Гдину? – возмутился Избор. Последняя винтокрылая машина сбавила ход. В одном из окон прерывисто заблестел зайчик гирогелиографа[222]. – Гдине… грабят… оружейный… склад… – вслух разобрала Меттхильд. – Задержите… налётчиков… удачи… Гироплан дважды качнул плоскостями, удаляясь.

– Не иначе, этих только и послали шуму наделать да стражу отвлечь, – рассудил кузнец, пристраивая трубу ружья на собранный учениками станок. – Как белки́ глаз станут видны… – Деян снял ракетницу с предохранителя. – Огонь! Что-то просвистело в воздухе, а что-то ещё со звоном отскочило от Деянова панциря. Протарахтела очередь. Меттхильд спряталась за зубцом, сожалея, что в кладовой не завалялось для неё, например, про́клятого слонобоя. Отсвистела-отгрохотала ещё одна разбойничья очередь, на этот раз, высекая осколки из валунов. Хлопнула Деянова ракетница, шваркнуло Воемилово ружьё. – Заряжай, – крикнул кузнец.

Металлически загрохотал пулемёт на Свекольной башне. Прозвучал близкий раскат взрыва.

– Недолёт, – разочарованно сказал Задар, один из учеников.

– Унька, короткие очереди, короткие! – заорал отставной йомс. – Учил же!

Меттхильд случайно зацепила камень зубца одним из отростков на шлеме. В поле зрения опустилась пара призмочек – лунный серп гребня Шадаа Зунари скрывал стереоперископ – очень своевременно, чтобы высунуть рожки из-за обтёсанного валуна и глянуть, что творится. Духоплавы жались к восточному берегу, держась на почтительном расстоянии от замка, и продолжали подниматься вверх по реке. Снова шваркнуло ракетное ружьё. Разрыв тряхнул передовое русалочно-тюленевое судёнышко, выкинув нескольких налётчиков за борт. По грудь в ледяной каше, трое побрели к берегу. Четвёртый шмякнулся на льдину покрупнее и безжизненно соскользнул с неё в воду. – Опять недолёт, прицел у тебя сбит, что ль? – буркнул Деян. – Всё, больше мы их не достанем. К Гнёву пошли. Задарко, беги звонить гнёвским воеводе да старосте, скажешь, мол, два духоплава, две дюжины да десять душегубов, тяжёлого оружия нет. С парома, кто-то на прощание провёл вдоль зубцов стены ещё одной очередью. – Погодите, – Меттхильд вглядывалась в облака брызг и ледяной пыли над восточным заберегом[223]

. Отблески Сунны в следе заиграли по-другому: духоплавы сошли со льда, поворачивая на запад. Вывод следовал один: – К Сомову озеру идут! – Святовит защити, там же на южном берегу конюшня и левады! Вот им, каложерцам, зачем паром-то! – сообразил Воемил. Лошади, пасшиеся на лугах у Сомова озера, были знаменитой породы – липицкие тяжеловозы, завезённые в Поморье из восточного Гардара ещё в те века, когда конные отряды танов и союзных с ними венедских племён ходили дозором вдоль берега Янтарного моря, вглядываясь в северный окоём – не покажутся ли паруса враждебных сноргов или кронийцев-грабителей. Теперешний набег был и так безнадёжно анахроничен, и вдвое, если его целью были… – Рога им от дохлой метари́ны[224], а не пеплинских коней! – возопил Избор. Он перекинул дубину через плечо и повернулся к проходу через башню. – Куда попёр? – остановил конюшего пестун, схватив за левую руку. – Во дворе тачанка, только запрячь! – Избор попытался вырваться и уронил дубину. – Ну смотри, что наделал… Ослоп упал на крышу, ломая черепицу, и загрохотал дальше вниз. – Коногон-ослопник, без налёта нам весь замок разнесёшь! – укорил Воемил. – Избор, – не выдержала Меттхильд. – Тебя Ведрфольнир[225] в темя клюнул? Зачем ты вообще… Она хотела сказать, «припёр эту дубину», но осеклась, вспомнив про копьё в собственной руке. Ответ был очевиден – у дубины не перекосит затвор, а где пулю поворотит доспех врага, палица собьёт неприятеля с ног, невзирая на… – Как ты на тачанке два духоплава остановишь? – тщился уразумить конюшего отставной йомс. – Из ракетного ружья по турбине! – У их пулемётов дальность вдвое против ружья, – с сожалением в голосе напомнил кузнец. – А брони для коней нет. – Но что-то сделать надо, – решила Меттхильд. – На броневозе? – Хозяйка, я вторую луну говорю, котёл мгновенного пароообразования в чистку надо, на теплообменнике соли осели, он через полчаса только парообразует! – пожаловался Воемил. – На бесхвостке[226]! – предложил Гладыш, второй кузнечный ученик.