Разбойник

Фара осторожно села, будучи не в силах отвести от него глаз. На всякий случай. На случай, если он… что? Впадет в убийственное безумие? Внушит ей ложное чувство безопасности, а потом скажет как бы между делом: «Вы не должны больше пытаться сбежать».

Вместо того чтобы подать ей бокал, Блэквелл поставил его на небольшой столик около ее локтя, прежде чем опустить свое высокое тело в кресло напротив. Это было все равно что сидеть лицом к лицу с дьяволом, готовясь заключить с ним соглашение и пытаясь не задумываться о вечной цене такой сделки. Ваше сердце. Ваша жизнь.

Ваша душа.

– Я говорила вам, – начала Фара, – что мне захотелось есть.

Блэквелл опустил на нее насмешливый взгляд.

– Давайте не будем оскорблять наши интеллекты, обманывая друг друга.

Чтобы скрыть чувство вины, Фара потянулась к своему виски и сделала глоток больше, чем следовало бы. Охнув, она зажала рот рукой, когда жидкость обожгла ей грудь и вызвала слезы на быстро моргающих глазах. Как тут удержать самообладание!

Уголки его губ слегка дрогнули от смеха, но улыбки так и не последовало.

– Вы чуть не до слез напугали беднягу Мердока, – сказал он.

Фара приоткрыла рот, чтобы ответить ему, но смогла лишь икнуть. Плотно сжав губы, она откашлялась и сделала еще одну попытку:

– При любых других обстоятельствах я бы испытала чувство вины, узнав, что мои действия каким-то образом огорчили кого-то, но похитить леди посреди ночи и не ждать, что она попытается убежать… Это, знаете ли, ставит под вопрос ваши умственные способности. – Она сделала еще один глоток крепкой жидкости – поменьше на этот раз, – хорошо усвоив предыдущий урок.

Блэквелл еще не выпил, а всего лишь покачивал виски в бокале, не отрывая от нее глаз.

– Я ничуть не сомневался, что вы попытаетесь сбежать, поэтому велел одному из моих людей следить за каждым выходом из замка, – сообщил он Фаре. – И я лишь хочу предостеречь вас от дальнейших попыток. Если вам удастся проскочить мимо одного из моих стражников, я бы очень не хотел посылать за вами собак. Это сделало бы сложившуюся ситуацию еще более неприятной для нас обоих.

– Вы бы этого не сделали!

– Не сделал бы?

Фара разинула рот, потому что была не в состоянии оценить его жестокость. Хотя особо изумляться не стоило, ведь она имела дело с самыми страшными преступниками почти треть своей жизни. Однако почему-то ее поразило, что человек столь культурный, спокойный, богатый и хорошо одетый мог произнести подобную угрозу вежливым тоном. Преступники, с которыми она была знакома, были грязными и мерзкими, с взрывными характерами и грубым языком. А Блэквелл угрожал ей насилием, как будто обсуждал цену на ирландскую картошку.

– Я начинаю понимать, мистер Блэквелл, что не существует глубин, на которые вы бы не опустились, чтобы получить желаемое.

Блэквелл наконец поднес бокал к губам и сделал глоток, старательно скрывая выражение лица. А опустив его, взглянул на Фару с непримиримой самодовольной усмешкой.

– Что ж, вы наконец начинаете узнавать меня, миссис Маккензи.

– Мне бы этого не хотелось, – сдавленным тоном произнесла она.

– У вас нет выбора.

Фара покончила со своим виски одним безрассудным глотком, будучи на этот раз готовой к тому, что спиртное обожжет ей горло.

– Тогда продолжайте, – бросила она вызов Блэквеллу томным от скотча голосом.

– Отлично. – Держа бокал на колене одной рукой, Блэквелл наклонился ближе к Фаре, внимательно наблюдая за ее лицом. – Вам известно, что должен сделать мужчина, чтобы добиться всего, что есть у меня, за короткий срок?

– Уверена, что нет.

Он проигнорировал нотку сарказма в ее голосе.

– Он должен всегда возвращать долг и всегда выполнять свои обещания, – проговорил Блэквелл.

– Это разные вещи? – усомнилась она.

– Необязательно.

Прикусив ноготь большого пальца, Фара задумалась над его словами.

– Ни вы мне ничего не должны, как и я – вам. Мы никогда не давали друг другу обещаний.

Наступило долгое неловкое молчание. Фара ерзала в большом, туго набитом кресле, чувствуя себя ребенком, ноги которого едва достают до пола.

– Помните, что сказал Морли в бронированной комнате несколько дней назад? – спросил Блэквелл.

– А мне надо помнить? – Разумеется, она помнила каждое слово.

Он снова издал звук, который мог означать как веселье, так и раздражение.

– Семнадцать лет назад я был приговорен к тюрьме Ньюгейт за воровство. Из-за некоторых предыдущих опрометчивых поступков мне дали солидный срок в семь лет каторжных работ.

Теперь стало ясно, почему он так крепко сложен. Если он провел большую часть юности, копая тоннели, ломая скалы и таская рельсы для новой лондонской подземной железной дороги, как делали многие английские заключенные, то такая работа вполне могла сформировать широкие плечи и тяжелые кости.

– Среди моих новых сокамерников был мальчик-сирота, привезенный из Шотландского нагорья. Убийца был слишком юн для виселицы, потому что ему было всего тринадцать лет, а публика негодует при виде с петлей на шее кого-то моложе шестнадцати.

Вздрогнув, Фара уставилась на него.

– Дуган… – прошептала она.