Разбойник

– Именно так. – Блэквелл допил виски одним глотком, но не двинулся, чтобы подлить новую порцию спиртного. – Как же мы сначала друг друга ненавидели! Я считал его сопливым слабаком, который был готов к издевательствам, а он принимал меня за безмозглого громилу.

– Так оно и было?

По лицу Блэквелла пробежала ностальгическая улыбка.

– Конечно. Я бросался камнями в его руки, когда он таскал ведра с грязью. Добивался того, чтобы он все ронял и разбивал в кровь костяшки рук.

Фара ощутила, как выражение ее лица ожесточается, а в крови начинает бурлить доселе неизвестный ей вид гнева. Если Блэквелл это и заметил, то не подал вида и продолжил:

– Однажды мой камень промахнулся мимо его рук и попал ему между ног. Дуган упал на землю, его рвало, он трясся не меньше пяти минут, а все мы стояли вокруг и смеялись над ним, даже охранники. А потом он сделал нечто совершенно невероятное. Он потянулся к камню, встал и запустил его в мою голову с такой силой, что я упал. А потом он набросился на меня и превратил мое лицо в такое кровавое месиво, что моя собственная мать не узнала бы меня.

Фара поставила бокал на столик, потому что ее рука дрожала все сильнее.

– Хорошо, – яростно процедила она сквозь зубы. Она начала испытывать отвращение к одному его виду. То, что прежде было интригующим и опасным, стало врагом не только ей, но и Дугану, а этого она вынести не могла.

Но он не обиделся на ее гнев, более того, выражение его лица слегка смягчилось, а жесткая линия рта стала менее напряженной.

– После этого я стал уважать Дугана настолько, что оставил его в покое. И не только я, но и все наши ребята. Он был одним из самых молодых среди нас, но его ненависть и неистовство пылали ярче, чем у других. Мы все поняли это в тот день, и все стали бояться этого.

У Фары перехватило горло. Она не хотела больше слышать об этом, не желала, чтобы их прекрасные воспоминания были омрачены подробностями его страданий. И все же это было ее наказание, не так ли? Оказаться лицом к лицу с последствиями безрассудных поступков собственной юности. Если память Дугана чего и заслуживала, так это того, чтобы ей рассказали его историю, а она бы заставила себя сидеть и слушать. Она все еще была обязана ему этим.

Обязана всем.

– Настал день, когда нас должны были распределить по трудовым линиям. Поначалу большинство из нас, молодых парней, ставили в очередь на плавучие тюрьмы, стоявшие у побережья. Адские, гниющие корпуса, которые ни военно-морской флот, ни судоходные компании больше не могли использовать, с уровнем смертности заключенных более семидесяти процентов. Нас разделили на четыре шеренги, наши направились к судам. – Тут Дориан остановился и внимательно посмотрел на нее. – В ту пору никто из нас этого не знал, но Дуган оказался единственным из нас, кто умел читать и разбирать знаки и записи охранников. Мы все пошли бы на верную смерть, если бы он не вытащил двух моих лучших друзей, Арджента и Тэллоу, на железнодорожную трудовую линию. Я до сих пор не знаю, что заставило его сделать это, но в последний момент он схватил и меня тоже, а охранник этого не заметил. Этим Дуган, скорее всего, спас мне жизнь.

Фаре было невыносимо его слушать, но ее голос еще не восстановился настолько, чтобы сказать об этом.

– С тех пор мы стали неразделимы – Дуган и я, – продолжил Блэквелл. – Мы объединились в банду мальчишек, которые работали на железных дорогах, сначала только вчетвером, при возможности защищая друг друга от старших мужчин и – иногда – от охранников. Обучая друг друга выживать в таком месте. В течение семи лет мы скапливали милости, долги, союзников и нескольких врагов среди мальчиков и мужчин, приходивших и уходивших из тюрьмы Ньюгейт. Мы были лидерами среди них, молодыми и сильными, нас боялись и уважали. Нас с Дуганом прозвали Братьями Черное Сердце, поскольку у нас обоих были черные волосы, темные глаза и крепкие кулаки.

Теперь, разглядев его – по-настоящему разглядев, – Фара попыталась сопоставить свои воспоминания о мальчишеских чертах Дугана со скульптурным и жестоким лицом сидевшего перед ней мужчины. Нет, это было невозможно. Хотя волосы Блэквелла действительно были черными, а один глаз – темным, на этом сходство заканчивалось. Сглотнув, она заставила свой застывший язык сформировать слова:

– Откуда мне знать, что вы меня не обманываете?

– Да ниоткуда, – просто ответил он. – Но это неважно, потому что на этом месте вся эта информация становится для вас значимой.

– Не понимаю, каким образом, – заметила Фара.

– Позвольте мне кое о чем спросить вас, – с пристальным вниманием произнес Блэквелл. – Откуда вы узнали о том, что Дуган Маккензи умер?

В животе Фары образовался комок страха.

– Мне сказали, что он подхватил чахотку, заболел, да так и не оправился, – ответила она.

– И кто же вам это сказал?

– Охранник в приемной Ньюгейта, – честно ответила она.