Разборки в Токио

Стиль разговора Хирохито был лишен обычных водительских любезностей. Не было в его репликах и просторечий. Он был очень странен – он не мог не быть водителем Сато. Помню, когда-то у Сато была горничная с синдромом Туретта – она выкрикивала имена актеров мыльных опер, пока чистила татами. Сато просто обожал людей, не вписывающихся в обычные рамки, будь то синдром Туретта или просто глупое имя и к нему усы еще глупее.

– Ладно, – сказал я. – Поехали.

Автоматические двери такси открылись, и я сел сзади. Такси не отличалось от любого другого такси в городе вплоть до обязательных чехлов на сиденьях. Только счетчика не было.

– А почему Сато не ездит в лимузине? – спросил я.

– Господин Мигусе иногда перемещается скрытно, – прошептал Хирохито, когда за мной закрылись двери. Ответ довольно загадочный, но вряд ли я выжму из него больше.

Как-то тревожно, что Сато Мигусё не пришел на ланч. Сато был страшно пунктуален, почти до абсурда. Один его продюсер по секрету сказал мне, что Сато всегда заканчивает свои фильмы точно по графику и в рамках бюджета, и это хорошо, но работы Сато, по его мнению, иногда от этого страдают. Сато часто отказывался переснимать и монтировал отснятый материал так быстро, что погрешности нередко вылезали в мастер-копии. Помню, когда я его расспрашивал о прославленных монтажных переходах в фильме «Желтогорчичные ножны» (примечательном, поскольку в нем на пять лет раньше, чем в «На последнем дыхании» Годара, были применены знаменитые «революционные» резкие монтажные склейки), он признался, что революционная техника монтажа – вообще-то ошибка, результат поспешного небрежного монтирования. Но ошибка – мать любой инновации, любил повторять он.

Все же изменение планов мне не нравилось. Сато никогда не опаздывал на интервью или на поезд и даже родился, говорят, ровно через девять месяцев после зачатия. Такой человек не меняет планы от фонаря.

– Япония превратилась в страну хиляков в голубых джинсах!

Заорал не Хирохито. Я выглянул в окно.

– Мы продали наш национальный дух за пончики «Данкин» и куклы Барби!

Огромный динамик на грузовике перед нами ревел так, что в такси тряслись окна. Несколько молодых парней на грузовике кричали и размахивали портретами своего лидера, жирною помятого мужика.

– Общество «Цугури» обещает возродить в Японии истинные японские ценности!

Несколько автомобилей в ответ пробибикали, но не поймешь, в знак согласия, протеста или вообще без всякой связи с декларациями «Цугури». Грузовик, вестник ультранационалистической идеологии Общества Меча, заблокировал все движение.

– Мы, японцы, – люди солнца. Когда-то нас боялись и уважали, мы были самым сильным государством Азии. Теперь все народы над нами смеются. У нас нет ни обороны, ни воинов, только армия жадных рабов, кланяющихся перед Западом! Мы продали свои мечи за сотовые телефоны, нашу гордость – за пиццу из микроволновки!

Токио, город шума. Я откинулся на сиденье и, пытаясь отрешиться от антипиццевой пропаганды, стал размышлять о странной гейше, пьяно ввалившейся в двери «Пурпурного невода», следовательно, – в водоворот приключений, который зовется моей жизнью. Что она делала в рыбацком баре, кося под пьяную тряпичную куклу? Почему за ней гнались якудза? Или они искали другую девушку? Или они пришли за мной?

Как и с теми семьюстами дзэнскими коанами, что я выучил, ответ неизвестен, но поразмыслить не мешает.

2

– А я думал, Сато живет в Мисюку, – сказал я Хирохито после сорокаминутной поездки в другом направлении.

– В основном. Но сейчас три недели в Саду.

– В Саду? – не веря своим ушам, переспросил я. – Не просто в неком саду или в каком-то саду или вообще в саду – а в том самом… единственном… Саду?

– Сато в Саду Земных Восторгов, – безучастно сказал Хирохито.

– Здорово. Говорят, он достоин названия – это правда?

– Никогда там не был. Я – шофер. Я жду снаружи. Забираю его в гараже, высаживаю в гараже. Не знаю, что говорят. – Хирохито вообще это не интересовало. Он явно не знал того, что знал я.

После того как Сато Мигусё заканчивал сценарий и завершал препродакшн – поиск места для съемки, подбор актеров, бюджетные хитросплетения, подбор съемочной группы и т. д. и т. п. – он на три недели уединялся в роскошных перестроенных городских апартаментах, чтобы спрятаться от токийской кинематографической тусовки и отдохнуть перед съемками.

Мало кто знал, где располагается его барочный особняк. Снаружи он выглядел как любой токийский многоквартирный дом. Но кинематографические успехи Сато дали ему то, что больше всего ценится у японцев, – пространство. В начале шестидесятых целая четырехэтажка стала его частным дворцом.

Легенда гласит, что внутри все выпотрошено и Сато установил там гигантский киноэкран и аляповатый водопад, низвергающийся в огромную ванну в стиле онсен, куда Сато любил наливать средство «Мистер Бабблз», от чего она вся наполнялась розовой пеной – Либераче[4] просто умер бы от зависти.

– Да, я декадентствую, – говорил обычно Сато, улыбаясь как школьник. – Но всего три недели в году.