Разговор за рюмкой чая. Любить непросто. Просто – не любить

“И улыбка, без сомненья, вдруг коснётся ваших глаз, и хорошее настроение не покинет больше вас”, отчаянно стучала она по клавишам, злясь на себя и свои комплексы. Едва слезу не пустила, но вовремя опомнилась – макияж растает.

Настроение, тем не менее, постепенно выравнивалось: причём здесь Ритка?

Подруга под руку с мужем открыла дверь квартиры, как только Ника подошла к двери, словно парочка с нетерпением ожидала этот знаменательный момент.

Не хватало только сводного духового оркестра с трубами и литаврами, и охапки цветов.

Одеты Лискины были по-домашнему просто.

На фоне хозяев квартиры Вероника выглядела сногсшибательно.

Похоже, не в тему вырядилась.

Брызги, так сказать, неумело открытого шампанского.

Придётся соответствовать заявленному имиджу.

Эффект неотразимости усиливал едва уловимый аромат духов “ Mon Guerlain ”, которые Ника позволяла себе использовать чрезвычайно редко. Это подарок подруги, сама бы она не позволила себе потратить деньги на такую роскошь.

Лискины отнеслись к её изысканному наряду без ожидаемого пиетета.

Евгений, муж Риты, довольно привлекательный мужчина, вёл себя свободно, но сразу дал понять, что участвовать в девичнике не намерен, хотя невооружённым взглядом было видно – Ника ему приглянулась.

Он был галантный, улыбчивый и любезный.

Наверно слишком галантный, с перебором.

Представившись, он поклонился и поцеловал Нике руку, предложил присесть на пуфик, опустился перед ней на колени и принялся бесцеремонно, словно всегда и со всеми так поступает, снимать с её ног туфельки.

Прикосновение мужских рук к коже щиколотки произвело на Веронику эффект ожога.

По телу женщины от кончиков пальцев до макушки прокатилась волна странного возбуждения, слишком приятного, чтобы испытать подобное от постороннего человека.

Женщина напряглась, мгновенно залилась краской.

Эмоциональная реакция на прикосновение не могла остаться незамеченной.

– Ах, проказник, –  подумала Ника, –  он намеренно поставил меня в неловкое положение. Что бы это значило?

Евгений лукаво подмигнул и продолжил, как ни в чём не бывало, переобувать гостью в пушистые домашние тапочки, придерживая то одну, то другую ногу за икру.

– Дианы грудь, ланиты Флоры прелестны, милые друзья! Однако ножка Терпсихоры прелестней чем-то для меня, – с пафосом продекламировал Евгений.

– Вы прелесть, милое дитя, я в вас влюбился. Отдыхайте, общайтесь. Не буду мешать.

Подруги мило беседовали. Рита не напрягала воспоминаниями. Она непринуждённо поддерживала любую тему: начинала разговор и ловко передавала его нить собеседнице, подогревая время от времени интерес к той или иной теме.

Ника успокоилась, расслабилась, почувствовала благодарность к подруге за то, что не пришлось изворачиваться, подстраиваться, приспосабливаться.

Дополнительным стимулом к приятному общению было хорошее вино, от которого приятно кружилась голова, и непринуждённая дружеская обстановка.

Всё было замечательно. Вот только, то мимолётное ощущение, когда за ней ухаживал Риточкин муж: так ведь не бывает, чтобы поразить наповал одним прикосновением.

Настроение и приятное впечатление от встречи не хотелось портить, поэтому Вероника решила остановить мгновение на замечательной мажорной ноте, для чего требовалось откланяться немедленно.

У Риты было другое настроение и иное видение момента, поэтому она предложила присоединиться к девичнику мужа.

Евгений согласился разбавить женский коллектив и сразу взял инициативу на себя.

Мужчина сыпал искромётными шутками, то и дело подливал вино, балагурил.

Веронике нравились его манеры: темы разговора, плавность речи, тембр голоса, жесты, улыбки, взгляды.

Женя был не такой, как все.

И Рита тоже.

Они нисколько не напрягали её своим счастьем.

Впервые в жизни Ника не завидовала. Она растворялась без остатка в питательном бульоне обстановки семейного счастья.

За приятным разговором обо всё и ни о чём время летело незаметно.

За окнами опускались сумерки.

Евгений проследил за взглядом Ники, – не беспокойся, я провожу. Или вызовем такси. Тебе ведь у нас нравится, да?

Сердце Вероники больно ёкнуло и встало, словно кто-то на полном ходу сорвал стоп-кран, а потом с перебоями зачастило колотиться.

С дыханием происходило нечто странное. Это походило на внезапный приступ астмы.

Нику бросало то в жар, то в холод. Руки и ноги дрожали, заставляя напрягать диафрагму и выпрямлять спину.

Обстановку неожиданно разрядила хозяйка.

– Вы тут посидите, голубки. Скоренько уложу Машеньку и прибегу. Не скучайте без меня. Ника, я так рада, что встретила тебя. Давно мне не было так хорошо. Я словно лет  двадцать скинула.

Рита засмеялась и удалилась, а Женя вдруг нежно накрыл рукой её ладонь, пристально заглянув при этом в глаза, а другую руку мягко положил на оголённое колено.

– Замри. Ты такая сладкая, такая аппетитная и ароматная. Разве никто прежде об этом не говорил?

Вероника застыла, словно под усыпляющим действием гипноза, не проронила ни слова, испытывая  яркое блаженство, наподобие наркотического транса.

По телу одна за другой прокатывались волны эйфории.