Разлюбил – будешь наказан!

А надо выпить! Выпить и закусить в ночном ресторанчике. Здесь, на берегу. Надо послушать волны, пьяный шум набережной, посмотреть на сигнальные огни, понюхать море. Сейчас пару стопочек, шашлычок – и все пройдет.

Мы поднимаемся по лестнице на открытую террасу ресторана. И тут я снова уперлась носом в знакомые буквы «Орленок». На стене объявление: «В лагере «Орленок» пропал вожатый». Читаю, а в это время кто-то тянет моего мужа за рукав:

– Привет-привет!

С ума сойти! Это наша Оля и с ней, конечно, Натыкач. Мы присели к ним за столик.

Как-то нервно присели. Тигр отодвинул мне стул, приподнял его и со злостью грохнул об пол.

– А мы вот тоже решили выбраться, – Натыкач слащаво улыбнулся. – Отдохнуть… На старом месте. Давно хотел вам объявить: я развелся. Вот она – женщина моей мечты.

Он прижал к себе нашу дуру, нашу лошадь Олю.

– Хотел вам рассказать, как друзьям, но не знал, как воспримете. Терпел столько лет… Это невыносимо!

– Да! – гаркнул мой тигр. – Вот и я говорю: за каким же рожном каждый день тянуть на себе это ярмо?!

– А я тебе говорила! – Меня подкидывает на стульчике. – Жениться не обязательно. Не я придумала эту форму существования! Придумайте другую, я не против!

– Но… – Натыкач расправил плечи. – Мы вот с Олечкой решили, когда у нас родится… Все-таки это нужно для детей.

– Да, – поддакивала ему Олечка, – дети все-таки связывают.

– Ха-ха-ха! Дети! – язвит мой замученный тигр. – Они не то что связывают!.. Они цементируют! Ногами – и в тазик с цементом.

– Постой, Антон… – растерялся Натыкач. – Это же я развелся. Я собирался тебе обо всем этом сказать…

Но мой кот его не слушал, разбушевался. Закричал на меня:

– Все эти свадьбы! Эти кольца! Кто придумал?

– А ты сними, не мучайся, – я предложила.

– Сниму, крошка, как скажешь.

– Вот и сними. И я тоже сниму.

Люди! Смотрите! Мы снимаем обручальные кольца. Мое легко соскакивает, а у Антона не идет, застряло.

– Вот сразу видно, кто у нас в семье сачкует, – он съехидничал и ушел в туалет.

А я смотрю на море, в черный глухой горизонт. И жду. Сейчас он намылит руки и стянет колечко. Мое колечко! Я ему десять лет назад надевала.

– Соня, не пугай меня, – Олечка всплеснула руками, – последняя надежда на вас! Смотришь – и веришь во всю эту семейную жизнь!

– Вот, смотри, – Антон вернулся и показал белый след на пальце. – А как полегчало сразу! Даже дышать стало легче!

– Вот, вот, – оживился Натыкач. – И мне после развода сразу, прям сразу, так полегчало!

– Давай кольцо, – я сказала тигру, – сейчас все в море выброшу.

– Не надо, – он бросил кольца в мою сумку, – прибереги золотишко. А то свяжешься с каким-нибудь голодранцем…

Мы выпили за любовь. Тигр прицелился в меня ножичком. Натыкач улыбнулся, погладил его по плечу и убрал приборчик в сторону.

До чего я мужика довела! Мой тихий, спокойный, мой скромный кот кричал на весь ресторан:

– Куда? Куда деваются все наши нежные чувства? Что остается? Что вот у тебя, у рыжей сволочи, осталось? Ты стерва! Меня достала твоя вечная усталость и психоз!

– Да. И я своей… – Натыкач уточнил, – своей бывшей говорил: «Ну, устала… Ну, поспи, но не всегда же»… Можно же как-то…

– А пойдемте голышом искупаемся! – Я позвала всех-всех, кто был в ресторане.

– Ой! Соня! – закривлялась Ольга.

– Ага, ей лишь бы раздеться перед чужими мужиками, – скорчил рожу тигр.

Мы идем по набережной в яркой толпе веселого отдыхающего народа. Все занимаются ерундой. Рисуют на пузе татуировки, воют похабщину в караоке, одеваются в перья, фотографируются с липкими крокодилами, с блохастыми обезьянами, швыряют деньги в игровые автоматы, вылетают в небо из большой резиновой рогатки, и все это после ужина.

Мой муж остановился возле тира.

– Давайте пальнем!

Я в тайном предвкушении, только я знаю, что муж у меня снайпер. Сейчас он выбьет все десятки, Натыкач упадет.

Из переулка прямо на тротуар выезжает машина. На дверях висят пьяные мужики. Поют, размахивают над головой пивными бутылками.

– Вэ вэ вэ – Ленинград! Вэ вэ вэ – точка ру!

За ними нехотя ехала патрульная машина с мигалкой, народ расступался, визжали бабенки. У всех веселье! У всех, кроме меня. Я уснула в номере, носом к стенке. И никакие волны я не слушала, и никакой рассвет встречать не собиралась, закрыла окно и включила кондиционер.

Утром мы идем к морю, пока не сбежались опаленные тушки отдыхающих. На причале еще несколько таких же пришибленных пар. Стоим на краю, глядим в горизонт. В общем, ничего, цветовая гамма меня вполне устраивает: от лазури до сапфира. Солнце играет лучами, чайки смеются, приближается катер, волна толкает каменюки, и они гремят, как вагоны на железнодорожном перегоне.

– Да… – зевает Антон. – Пора нам ввести сухой закон.

Мы выбираем шезлонг. Людей еще совсем мало, но адыгейки с чурчхелой и пивом уже на посту. На моем вчерашнем месте кто-то оставил пакет с вещами. Мы бросаем свои полотенца рядом и лезем в воду. Море волнуется, бурлит, как джакузи. У берега нас крутит, как в стиральной машине. Я валяюсь на блестящей гальке, вода бьет в лицо, отшвыривает меня, как мусор, в плавки набиваются мелкие камушки и песок.