Разлюбил – будешь наказан!

– Знаешь… – Он улыбнулся. – Мне все время не хватало… чего-то… Я все думал, чего?

– Да, мне тоже… очень не хватало… чего-то…

Мой нос опять у него на груди, у расстегнутой рубашки, на второй пуговице. И в ушки шепот:

– Спасибо… Спасибо, Соня.

– За что?

– Спасибо, что ты есть.

Хотела сказать «пожалуйста», но зазвонил мой телефон, новой летней песенкой.

– Соньчик, ты где? – Это муж, как всегда вовремя. – Мне переобуться нужно срочно. Я подыхаю в этих ботинках. И переодеться. Я брюки себе прожег. Чем, чем! Пепел стряхнул. Подготовь мне все, я спешу.

– Сейчас, – говорю, – иду.

Мы вышли на улицу. Нам осталось пройти вместе пять минут. Прошвырнулись бы еще, но маршруты разные. Надо, чтобы кто-то их свел, а сами мы ни-ни. Нам идти через сквер ВДНХ, и по аллее к метро, в тот комплекс, где у Антона студия, и от меня гостиница. И дальше у каждого своя траектория.

На первом этаже, в фойе нас ждали двое финансистов. Мой муж и жена Антона. Мой кот сидел в кресле у низкого столика. Ноги вытянул свои измученные и смотрит исподлобья. Напротив стояла красавица, держала на вешалке белую рубашку. Когда она повернулась, стало видно ее живот, месяцев на восемь.

Секунду все стреляли друг в друга острыми глазами и дружно делали вид, что никто никого не узнал. Красавица подхватила Антона за руку и повела на выход. Он на секунду обернулся. Хотел улыбнуться, но… сорвалось. Взгляд его был суетливый и нервный, как будто он что-то забыл.

Мы поднимаемся в лифте. Муж мой ругается молча, я огрызаюсь вслух:

– Что? Что не так? Что я сделала такого? Я сейчас уеду! Прямо сейчас собираюсь и еду домой!

Он открыл наш номер и сделал шаг вперед. Но что-то вспомнил, вернулся и демонстративно пропустил меня вперед. Стянул тесные ботинки и со злостью распинал их в разные стороны.

Р.S

Я вернулась домой. Охранник открыл ворота, поздоровался, но в ответ не улыбался. Я тогда сразу поняла – что-то случилось, что-то неприятное случилось, пока меня не было.

Посмотрела в сторону виноградной беседки, оттуда всегда выбегал наш пес. Я ждала, когда он подойдет, накинется на меня всей своей тушей, но Максика не было.

– Пропал, – мне сказали, – два дня уже нету.

– Как вышел?

– Не знаем… Думали, думали…

Максика искали все. В нашей конторе к нему привыкли. Он любил сидеть в офисе, со мной ему было скучновато, а в офисе у него было общество, там его гладили за ушком и говорили ему комплименты. Он лежал в торговом зале под кондиционером, вилял хвостом и беседовал на своем собачьем языке. Иногда это было очень весело. Когда Оля тормозила, клиент тихонечко зевал – и Максик смачно зевал во всю глотку.

Рома за один вечер успел объехать весь поселок. Он заходил в каждый двор и спрашивал, не видел ли кто большого водолаза. Да что во двор… Ромочка не стеснялся, если слышал собачий лай, проходил смотреть будки и вольеры. Здесь почти у всех большие собаки, в каждом коттедже живет овчарка, алабай или кавказец, и все они гавкали хриплым басом, как Максик. Но Макса в чужих дворах не было. Кто-то видел его на улице, чьи-то дети встретили его на дороге, в какой-то двор он заходил… Мы не нашли.

Я развесила объявления «Пропала большая черная собака». Облепила все ближайшие супермаркеты, объехала придорожные кафешки и заправки. Я была так расстроена, что грешила даже на дешевые шашлычные.

Мы повесили запросы на всех городских форумах. Люди отвечали, говорили, что видели Максика в разных районах, на другом конце города. Мы ездили туда, смотрели все собачьи выгулы, но Макса не нашли. Куда он мог подеваться? Кому могла понадобиться взрослая крупная собака?

Прошел сентябрь, но Макс не появился. Я убрала из кухни его большие миски и спрятала подальше все поводки и ошейники. Я перестала его ждать. Решила для себя: «Скорее всего, Макса сбила машина». Наша дорога выходит на большую развязку, и там все летят, жмут на море последнюю сотню, никто не успеет притормозить, даже если захочет.

С Максом я попрощалась, но уже не ревела как в детстве, теперь я взрослая тетя и больше не плачу из-за собачки. Только иногда на улицах мне мерещился черный пес. Издалека я замечала силуэт, подъезжала ближе… В основном это были кавказцы.

Однажды весной, когда я была уверена, что уже забыла Макса, мне снова померещилось. Я увидела ньюфа у набережной, собаку выгуливала женщина. Мне показалась знакомой ленивая тяжелая походка этого пса. Я проезжала мимо по шоссе и сразу не смогла остановиться. Бросила машину метров за сто и побежала.

Рванула наперерез через поле, где мальчишки играли в футбол. Женщина с собакой уходили вниз, на реку. Я позвала, заорала им вслед: «Максик!» Собака повернулась, женщина пошла быстрее, я догоняла. Поближе стало понятно, что это не Макс. И размером меньше, и морда другая, я уже поняла – не Макс, но все равно подошла и еще повторяла: «Максик… Максик…» Женщина улыбнулась. Сказала мне: «Это Мона». Я отдышалась и начала ей рассказывать, что в августе потеряла собаку и до сих пор никак не могу найти своего ньюфа.