Разлюбил – будешь наказан!

И я достаю сигарету. И вторую достаю. Тони щелкает и щелкает зажигалкой. А я стучу и стучу каблуком. И Рома запевает:

– Однажды утром в 1994 году…

– У-у-у! – заорали все на такой заход.

– …я просыпаюсь без денег, без работы, без жены, со страшной головной болью в съемной халупе и думаю: «А не повеситься ли мне?»

– Браво, Рома! – Я закричала.

Антон вздрогнул. Обернулся. Шарит по залу глазами. Нет, меня не видно, я прячусь за пиджак Тони.

– Захожу на кухню. Тараканов море – кушать нечего. Из последних сил хватаю себя за шкирку, наскребаю какую-то мелочь, спускаюсь в магазин. Полки – под ноль, только соль пирамидками. Помните, пачки так друг на друга пирамидкой складывали?

– Да, помним, помним, – народ отвечает.

И я киваю со всеми, да, да, помним мы, помним мы эти пустые полки. Эти похабные пирамидки… Я тоже просыпалась в такой же халупе, с тараканами, и тоже выползала на кухню. И точно так же думала: с какого Дону я прошлой ночью решила попробовать эфедрин внутривенно? Как я могла! Одним шприцем по кругу! У меня сессия! У меня в десять интервью! Меня мама ждет на выходные! А я стою на чужой ухлюстанной кухне с абсолютно реальным чувством пребывания в городской канализации. Грязь, холод, дикий сушняк и пустота. Бермудский треугольник вместо сердца. Спасите меня кто-нибудь!

Пью, пью, пью – ни сушняк, ни ужас не проходят. И вдруг – конверты. На столе лежат чистые почтовые конверты и несколько неотправленных писем в Ереван. Я беру один… Нет, не я беру, рука сама автоматически потянулась и написала на нем адрес. Нужно было за что-нибудь схватиться, и я нацарапала: «Антон, мне страшно».

А у него там веселуха! И программа своя на местном телевидении, и универ, и девушки, рядом с домом, все королевы поголовно. С некоторыми у него просто секс, с некоторыми безудержный секс, а в некоторых он влюбляется, да еще как! А иногда просто хряпнет стопарик, заграбастает в охапку новую нимфу и рассуждает: «Какая разница, кто сегодня будет моей королевой? Все равно я ее вылеплю, выстругаю, создам»…

– …денег хватило на чекушку и пачку соли, – сообщил Рома. – Сначала я наливаю себе сто грамм. Потом достаю кофемолку и превращаю эту соль в белый порошок.

– Зачем? – удивляется народ.

– Нафига, Ромка? – все зашумели.

А я на стульчике ерзаю, рыбку с лимончиком ем. Когда это кончится? Антон еще держит в руке телефон. Чего, ну чего ты его держишь? Хрястни его об пол! К чертям собачьим! И беги! Беги ко мне! Смотри – я красивая, молодая, пьяная – иди, не бойся!

– Короче, рассыпал я этот порошок в пакетики грамм по десять. Напечатал этикетки, – Рома поправил бабочку и поднял руку. – А теперь, внимание! Что было написано на этикетке?

– Героин, – шумят парни.

– Гербалайф, – девушки.

– Сто баксов за правильную версию, – банкует Рома.

– Виагра! – откровенничает жертва гормонального взрыва Натыкач.

– Двести баксов! – Рома поднимает ставку.

– Ну, хватит! Колись уже! – шумят ему.

Ну, какая мне разница, что он там на своих этикетках написал! Смотрите – две шалавы подошли к Антону и бухнулись рядом, как старые знакомые. Проститутки, даже не буду их вам рисовать, маленькие, страшненькие, на трассе таких много. Девки чокаются с Антоном. Он развесил лапы у них на плечах. Как он мне нравится! Как все правильно делает!

– «Мгновенная смерть»! – объявил Рома. – Средство от тараканов! Новинка. Московский институт.

Все закричали «Супер!», захлопали, даже Тони заморгал блестящими глазами. Только муж мой курил и покачивал ботинком, он уже знал наизусть все эти притчи.

– Переводи, переводи, – сказал он Сабрине, – русские народные сказки.

– Набиваю этой солью чемоданчик, – Рома потирает ручки, – еду в колхоз. Быстренько собираем народ в клубе. – Он откашлялся. – «Я – представитель московского завода ЗИЛ. Всем, кто покупает новое запатентованное средство от тараканов, – холодильники со скидкой!»

– Ой, Рома! – Оля засмеялась. – Моя свекровь на такое купилась!

– Да! Народ – попер! Я даже посадил местную даму фамилии записывать. Ага, в тетрадочку. Какой у меня был навар! И главное – я в ритм вошел, вешаться передумал.

– За оптимизм! Давайте выпьем за оптимизм! – завизжала Оля. – За нашу вечную молодость! И не-у-вя-да-ющую ааааааааа красоту! – Натыкач ее совсем защекотал.

Выпьем, выпьем, подождите. Вот Антон отодвинул девушку. Встал и направился к музыкантам. Шустер! Музычку ему подавай. Он повис на стойке с микрофоном, и солист замолчал. Сразу вылезли грубые хаханьки, визгливые хиханьки, по кафелю заскрежетали металлические ножки…

К нашему столику подходит бармен и что-то нашептывает парням. Господин Натыкач с интересом его слушает, а потом отвечает писклявым тенором на весь зал:

– Возитесь вы с ними сами за такие деньги!

Пьяные дамы с соседнего столика захохотали ему в ответ.

– Рома, – мой муж усмехнулся и положил себе еврейский салатик. – Ну а теперь признайся, тебя ни разу не раскололи?

– Да ты что! – обижается Рома. – Народ у нас доверчивый, как скажешь «из Москвы», сразу падают ниц.

И тут через зал прогремело:

– Ну спойте мне эту песню!