Разлюбил – будешь наказан!

Рюмки стукнулись. Первый раз вместе пьем, да еще в девять утра. Я подцепила огурчик у него с тарелки. Он улыбнулся и глядит на меня как художник, монтирует меня в свою картинку, как неожиданный фрагмент.

– Дай мне руку, хочу потрогать. – Я взяла его ладонь и сжала изо всех сил.

– Так, расскажи, что с тобой? С мужем все нормально? Что ты вдруг встрепенулась?

– Да, все хорошо, претензий нет.

– А то я уж подумал…

– Нет, все нормально… – Я погладила его по щеке. – Представляешь, я твою родинку вот эту вот не помню.

– Она тогда меньше была.

Антон курит и смотрит на меня, на осеннюю улицу за окном. Пальцы у него крупные, ладонь широкая, мягкая, сигарета кажется игрушечной. Вот она – патология: наблюдаю, как мужик курит, и не могу оторваться. Плечи раскинул, локоть лежит на столе, на рубашке две пуговицы расстегнуты, шерсть черная торчит, нижняя губа выдвигается вперед, выпускает дым…

– Ох ты! – Он стряхнул пепел себе на джинсы.

– Не прожег?

– Ничего, ерунда. У тебя платочка нет?

– Нет… у меня его никогда нет. – Я забрала салфетки с соседнего столика.

– А я хочешь, угадаю, за кого ты замуж вышла? Я, между прочим, помню одно твое письмо. – Он передразнил меня: – «Новый год я встречала у своего друга, его тоже зовут Антон. Это он подарил мне щенка»… Да? Угадал?

– Да, тоже Антон, – я улыбнулась.

– Нашла поближе, – он усмехнулся, – у тебя всегда есть второй Антон.

– Целых два теперь. У меня и сын Антон.

– Да?

– Нет, не из-за тебя. Просто имя нравится. Я к нему привыкла.

– А у меня рыжий мальчишка, представляешь, получился.

– Так тебе и надо.

Я засмеялась на нервной почве, а у него глаза к небу пошли, облизнулся. Это значит, сейчас начнутся комплименты.

– У тебя появилась такая женская красота… – я же говорила! – Увидел твои фотографии – мне так приятно стало… Правда. Для меня картинка вообще очень много значит.

В кармане у Антона запел телефон. Та самая музыка была, под которую мы на море просыпались.

– Да. Помню, – отвечает, – я все помню… Да, я уже у себя.

– Песенка прикольная, – я ему подмигнула.

– Давай я тебе закачаю. – Он перекидывает мне нашу латино и соображает вслух. – У меня дела сейчас… Часика через два я освобожусь… Вернусь сюда… Позвоню…

– Да, я могу сказать, что к Машке еду…

Я тоже вслух думаю, дура, про себя думать нужно! Получилось некрасиво. Как будто пьешь из двух стаканчиков одновременно и проливаешь себе на платье.

– Посмотрю на тебя еще чуть-чуть… – Антон вздохнул, кивнул барменше.

Он крутит в руках пустую стопку и рассматривает меня. Я взяла сигарету.

– Нет, не надо звонить… – вырвалось у меня вместе с дымом. – Зачем? Ты устанешь, испугаешься, и некогда тебе… и… дурак ты вообще… Да. Но потом, когда я уеду, опять будешь ловить в толпе рыжих девок… Да, будешь. И от черных собак будешь шарахаться.

– Х-ха… – Он погладил себя по губам. – А ты своему олигарху истерики будешь закатывать. Душить его будешь, к кровати привязывать… И кота своего Антоном назовешь. Ты еще хомяка Антоном назови.

– А ты скоро начнешь шлындать по своим мастер-классам и снимать там юных девок!

– Да, угадала, я уже начал. Прошлым летом нашел девчонку с веснушками, такая же рыжая… нос длинный…

– Ага, будешь малолеток кадрить, а потом писать в свой журнальчик про синдром Гумберта, про то, что раньше люди в семнадцать лет женились – и ничего, песенки себе в телефон слезливые будешь закачивать…

Я противным голосом процитировала его посты: «Он с нежной грустью вспоминал маленькую станцию, такую маленькую, что поезда там почти не останавливались…»

– Ты думаешь, я тебя вспоминал? Мне нужны были те ощущения, те чувства, которые я испытал… с тобой. Да, с тобой. Но я не тебя искал – то свое состояние…

– Ха! А кто его провоцировал?

– Ты, Соня, ты. Но дело не в тебе. И не во мне. Это была какая-то удачная комбинация… Биология, не знаю, психология, возраст такой, и чистота… Да, чистота и не знаю что еще… Все сошлось в точку, поэтому и был эффект.

Антон говорил осторожно, боялся сделать резкое движение, а сам все терзал стаканчик, нажимал на него пальцами, так что они стали белыми.

– Но больше ведь не повторилось… – Я выкинула трубочку из стакана.

– Да, не повторилось…

– Врешь?

– Нет. Я не вру. Я никогда тебе не врал.

– Врал! Ни шагу без брехни! Ты меня не любил ни грамма!

– Я не врал. И не вру. Я любил…

– А вчера?

– Соня… Понимаешь, у меня сейчас все сложно…

– Сейчас! У тебя всегда все сложно. И всегда у тебя все будет сложно!

– Я хотел тебе позвонить, правда, очень хотел… Но не смог.

– Почему?

– Тебе объяснить?

– Объясни.

Антон поднялся.

– Иди ко мне, – сказал, – объясню.

Я совсем не самодостаточный человек. Позор! Я считаю себя живой, только когда отражаюсь в других глазах. Когда Антон глядит на меня, я чувствую себя очень живой. Да, но его личной заслуги тут нет, он просто специальный реагент для меня, и все. Напустил, небось, феромонов, аферист. Поцеловали ее, она и закайфовала, шалава. Господи, неужели это все суета? Неужели это все мирское? И опять забудется? И покажется смешным? И уже никогда не повторится?

Антон отпустил мои губы и целовал меня в лоб, долго-долго теплым ветерочком.