Разлом

Небо наполняется воем. От него невозможно спрятаться, его невозможно не слышать, и стены домов содрогаются в страшном предчувствии. По асфальту ползут черные трещины. Силуэт черной башни на серовато-белесом фоне болезненно-тонкий. Небо продолжает выть неживым механическим голосом, разрываясь от боли. Нечто большое и черное разрывает его крыльями при каждом взмахе.

Я знаю, что будет дальше. Я знаю, что было дальше.

То, как зреет огонь внутри механической черной птицы, я чувствую телом. Чувствую, как внутри все тоже разрывает от жара. От боли, злости, отчаяния, скорби.

Я не хочу досматривать этот сон.

– Но это не сон, – говорят мне, я едва слышу слова за оглушительным воем.

Силуэт железной птицы замирает над башней. Город замирает в предсмертном молчании, лишь небо продолжает надрываться механическим скорбным плачем.

– Это то, что тебя ранило.

Раскаленное золото льется вниз, топя все вокруг в свете, жаре и боли.

– Это то, что меня убило.

Горло сводит удушающим спазмом. Небо затихает. Я растворяюсь, сливаясь с бесконечным светом.

Все начинается заново.

Сердце колотилось с безумной скоростью. Ступеньки все продолжали мелькать под ногами, а проклятая лестница казалась бесконечной. Поворот за поворотом, на бешеной скорости по спирали вверх. Фрея не помнила, чтобы когда-нибудь бегала так быстро. Не помнила она и как открыла дверь. Кажется, она с размаху вышибла ее ногой так, что та глухо ударилась о стену.

Оказавшись в комнате, Фрея замерла на пороге от силы на мгновенье, чтобы увидеть двух марионеток, нависающих над Деем, сдавливающих его горло черными руками. Там же был и роскатт, он яростно вцепился в одну из рук и что было сил оттягивал ее назад.

Быстрым движением Фрея выхватила меч из ножен. Существование марионеток и жизнь Анса не связаны напрямую, но все же. Если она ударит по ним слишком сильно, не навредит ли это ему? Но если не ударит, они точно навредят Дею. Фрея готова была кричать.

Камень в навершии вспыхнул, заливая комнату зеленым светом.

– Я здесь, – сказала она, не зная, реагируют ли марионетки на голос. – И я намного опаснее.

Их лица медленно повернулись в ее сторону. Чувствуя на себе взгляды их перевязанных бинтами глаз, Фрея почти улыбнулась.

Все начинается заново.

Небо наполняется воем. От него невозможно спрятаться, его невозможно не слышать. От этого сна невозможно проснуться.

– Это не сон!

Горло сдавливает сильнее, воздуха не хватает.

– Не очнешься сейчас – снаружи тебя убьют. Тогда застрянешь здесь навсегда.

– А где мы?

– Внутри.

Логично настолько, что почти сводит с ума. Горло сдавливает сильнее. Небо раскалывается от света и гула. Черная тень черной башни падает на меня, словно лезвие гильотины. Огонь, что сожжет ее, уже рождается где-то над моей головой, где-то внутри меня.

– Научись контролировать это. Обрати эту силу против собственного страха.

Тиски разжимают горло, и я делаю судорожный вдох за секунду до того, как свет вновь заливает землю кипящей яростью. И мне безумно страшно, не за себя, но за кого-то другого, кто погибнет в этом огне.

– Я здесь, – прорывается голос откуда-то снаружи. – И я намного опаснее.

Мне так страшно, что едва удается дышать. Черная башня плавится, словно свеча. Моя тень сжимается до точки. Я почти слепну от ужаса.

– Поглоти этот свет, используй.

Я тяну к нему руки в бесполезной попытке остановить, отвести, выплеснуть куда-то в сторону, наружу. Земля вновь раскалывается с оглушительным грохотом, и не остается ничего, кроме света.

Все начинается заново.

Марионетки повисли в воздухе. Одна смотрела на Дея, другая – на Фрею. Теперь источников опасности было два, и они не знали, на кого кинуться в начале. Они ненавидели выбирать, не могли выбирать. Фрея чувствовала, как разливается по воздуху холодная чернота, наполненная их отчаянием. Действовать отдельно без приказа они тоже не могли. Будь они живыми существами, сейчас бы упали и разрыдались. Фрее же оставалось только удерживать их в этом смятении, пока Аин не утихомирит их окончательно. Это не причинит вреда ни Ансу, ни Дею. Фрея почувствовала, как колотящееся сердце успокаивается.

Зря.

Вспышка света оказалась не ослепляющей, но зажмуриться на мгновение все же пришлось. Этого мгновения марионеткам хватило, чтобы сделать выбор и снова броситься на Дея. Свет окружал его сияющим куполом, а лицо исказилось, словно Дей пытался сдержать собственную энергию, и это причиняло ему боль.

Марионетки не могли до него дотронуться, свет не пропускал. Но они все равно тянули руки, рвались к цели. А Фрея с ужасом смотрела, как их кожа покрывается длинными золотыми трещинами. И кого ей нужно было защищать? Дея от марионеток или марионеток от Дея?

Фрея кинулась вперед через жгучий, слепящий свет, схватила Дея за плечи. Он все еще не пришел в себя, болезненно хмурился, прикусив губу до крови. Простыня, которую он стиснул в пальцах, обугливалась, распадаясь пеплом. От него веяло жаром так, что касаться его было больно, но Фрея уже не сгорела в большем огне, ей было не страшно.