Разлом

– Ментальный щит, значит? – Она вдруг рассмеялась. Странно, я даже не заметил, как его поставил. – Неплохо, но он тебе не нужен. Я не лезу тебе в голову. Просто иногда улавливаю поверхностные мысли, это непроизвольно выходит, уж извини.

– Не хотелось бы, чтобы кто-то читал любые мои мысли, пусть даже самые поверхностные, – сказал я, на мгновение забыв, что говорю со знатной особой. И тут же себя за это обругал.

– Это я и имела в виду, когда говорила, что дерзость тебе идет больше, искреннее выходит, – усмехнулась она. – Но я вовсе не об этом хотела поговорить. А о тебе, мальчик из другого мира.

Я внутренне напрягся. Мне сложно было определиться с тем, как вести себя с Леди Хелл. С одной стороны, она была куда более открытой, чем Лорд, и явно говорила то, что думала. А с другой – именно из-за нее я дал ту клятву в день моего прибытия.

– Снова боишься, говорю же, я не занимаюсь уничтожением городов ради развлечения. – Она выдержала паузу. – По крайней мере сейчас.

Видимо, у меня на лице отразилось такое нелепое недоумение, что Леди Хелл вновь рассмеялась. Смех ее был таким же ярким и резким, как звон разбивающегося хрусталя.

– Так вы хотите поговорить обо мне или об избранном? – спросил я, постаравшись сосредоточиться. – На самом деле обе темы совершенно непродуктивны. Я сам по себе неинтересен, а об избранном вам уже все известно, пожалуй, даже больше, чем мне.

– Все герои разные, все избранные тоже, как бы сильно ни пытались походить один на другого, – тон Леди вдруг стал серьезным, – не знаю, образы каких героев ты пытаешься примерять на себя, но ты никогда не станешь кем-то из них.

«Ты никогда не станешь достойным человеком, если будешь вести себя так».

Мне показалось, что до боли знакомый и ненавистный голос раздался прямо за моей спиной. Я почти вздрогнул.

– Ты никогда не станешь одним из них просто потому, что их не существует. – Леди не смотрела на меня, ее взгляд был устремлен куда-то вдаль, сквозь толпу. Она будто видела что-то такое, чего не смог бы разглядеть никто другой, как бы ни пытался. – Ни один герой не был идеален, ни один герой не прошел свой путь, не совершив ошибок. Даже боги ошибаются. Хотя тут, наверное, стоит сказать, что они ошибаются больше всех.

Леди вновь обратила свой взгляд на меня. В этот раз ее глаза показались мне совсем другими, темными, глубокими, тревожными. Это были глаза человека, который очень хорошо понимает, о чем говорит.

– Думаете, я гоняюсь за недостижимыми идеалами? – Я попытался усмехнуться. Не вышло.

– Нет, – я пристально посмотрел на Леди, и мне казалось, что весь мир тонет в рубиново-алом тумане, – мне кажется, ты бежишь от них. В ужасе. Потому что боишься, что они тебя растопчут.

– Вы вроде говорили, что не лезете мне в голову. – Я окончательно перестал понимать, что чувствую. Мне просто хотелось уйти, но я почему-то не мог.

– Это все еще лишь то, что лежит на поверхности. – Она улыбнулась, неужели сочувствующе?.. – Просто пойми, твои страхи могут сыграть с тобой злую шутку. Уже играют. Пока ты во власти иллюзий, ты не чувствуешь границ своей силы, не оцениваешь здраво. А любой силе нужен контроль. Ведь если ты не контролируешь ее, она контролирует тебя. Поверь, я знаю, о чем говорю, но я заплатила за это знание огромную цену и тебе такой судьбы не желаю.

Рубиново-алый туман рассеялся, я снова видел мир четко и ясно. В глазах Леди же теперь отражались только усталость и отголоски далекой, некогда пережитой боли. Как будто она вдруг провела рукой по старому шраму. Никогда бы не подумал, что увижу подобный взгляд у знатной Леди, у жены Лорда, прожившей всю жизнь в роскоши и достатке в стенах замка, или… Что я вообще знаю о Леди Хелл?

– Ничего, – ответила она, – узнаешь в свое время, хотя, наверное, мне бы этого не хотелось. А пока это будет моим секретом.

Она легко дотронулась до моего предплечья, словно желая меня ободрить и вывести из оцепенения, улыбнулась на прощание почти весело и шагнула в толпу, которая до этого словно и не замечала нас.

Я шел куда-то без особой цели. Мне, в общем-то, было неважно куда, лишь бы подальше от павильона. Хотелось проветриться, ни с кем не говорить, ни о чем не думать и, главное, – никем не притворяться. Леди словно подняла со дна моего сознания всю муть, всю ту гадость, что там лежала и потихоньку гнила. А потом оставила меня бултыхаться в этой грязной воде, почти что болоте, бросив ободряющее: «Ну ты там не захлебнись».

Я шел вперед по аллее, освещенной небольшими фонарями. Свет резал глаза. На контрасте с густой тьмой летней ночи он казался раздражающим и навязчивым. Когда один из фонарей погас, я не придал этому значения. Но потом погас второй. Третий. Четвертый.

Я огляделся, тьма расползалась вокруг меня чернильным пятном, словно эти фонари были некой преградой, что сдерживали ее. Теперь же она хлынула, как вода из обрушенной дамбы.