Разлом

Отец заверял, что каждый, кто умер на этой войне, переродится в новом мире вне зависимости от стороны. Каждое живое существо – это энергия. Именно энергия делает живое живым. И Айвор подсмотрел структуру заклинания, собирающего энергию. По сути, оно являло собой огромную перерабатывающую машину и одновременно аккумулятор. Часть энергии оно действительно отправляло на новую планету, где к ней подключались алгоритмы, добраться до которых Айвор уже не смог. Они должны были воссоздавать тело и вживлять в него энергию (не ученые назвали ее «душой») обратно.

А другую часть энергии заклинание отправляло на питание планеты. Могло ли заклинание разграничивать стороны? Вполне. По крайней мере, в его цепочке было несколько непонятных Айвору формул. Так что не факт, что и «свои», и «чужие» с одинаковой вероятностью могли переродиться на Нумерованной планете. Или быть скормлены ей. Айвора пугало, что ученые смогли вмешаться в такой процесс, как жизнь и смерть. Даже из смерти они извлекли выгоду, превратив ее в энергию, топливо, корм.

Чем больше Айвор об этом думал, тем больше ему казалось, что предок его соврал, сказав, что на планете для кого-то не хватит места.

– Тебе не кажется, что это неправильно? – спросил Айвор. – Вмешиваться в нечто такое. Создавать процесс сортировки.

– Ты еще слишком молод и идеалистичен, потому не понимаешь. Всегда приходится чем-то жертвовать, – отмахнулся отец.

– Кем-то.

– Не цепляйся к словам.

– Ты о миллионах жизней говоришь.

– Пойми, – отец вздохнул, устало садясь в кресло, – если бы мы этого не сделали, война бы не закончилась. Жертвы просто были бы бессмысленны, а так мы заставляем саму смерть работать на нас.

– Война не началась бы, если бы вы не сказали половине населения планеты, что не возьмете их с собой в лучший мир. Где бы вы вообще взяли энергию, если бы война не началась?

Айвору стоило только задать этот вопрос, чтобы сразу понять ответ на него. И почему раньше это не приходило в голову? Почему раньше заклинание, собирающее энергию, казалось следствием начавшейся войны. Но все было наоборот.

– Ты жалеешь тех, кто уничтожает нас? – Отец посмотрел на него пристальным тяжелым взглядом. – Ты жалеешь тех, кто сжигает наши города бомбами, которые пробивают даже самые прочные магические щиты и не оставляют никого в живых?

– Ты говорил, что щиты над нашими городами прочнее любых их ударов.

Отец скривился, словно от этого разговора у него разболелась голова, и продолжил только после недолгого молчания с явной неохотой:

– Они скопировали мою последнюю разработку. Кажется, даже усилили ее. Ничто из имеющегося у нас не сможет остановить такое. Поэтому планету нужно закончить как можно быстрее.

– Твою разработку, – тихо повторил он.

Айвор вспомнил каждую ночь, проведенную без сна под вой воздушной тревоги, под грохот разрывающихся в небе снарядов. Ночь окрашивалась алым, белым и золотым, словно звезды врезались в купол над городом, стремясь уничтожить его в своей предсмертной ярости. Отец смотрел на него, и Айвор видел в его глазах отражение того же огня. Золотого беспощадного света, выжигающего все живое.

– Ты создал оружие, а теперь хочешь сбежать в страхе оттого, что оно сожжет не чужой дом, а твой собственный, – кривая улыбка прорезала губы. – Думал, смог приручить смерть и натравливать ее на кого тебе угодно? Ты жалок.

Удар обжег все тело разом. Отец был плохим бойцом, но Айвор не стал защищаться. Белый свет на мгновение ослепил его вместе с оглушающей болью, но Айвор смог подавить боль.

– Я ухожу.

– Отлично, – отец равнодушно махнул рукой, – съезди домой, остудись.

– Я ухожу навсегда.

– Это ты сейчас так думаешь.

Когда Айвор ехал домой спустя почти полгода отсутствия, его не покидало чувство неясной тревоги. Он никогда не думал, что, уехав, будет так скучать и чувствовать себя таким счастливым, хотя каждый раз все происходило одинаково. Фрит с радостным визгом неслась к нему навстречу, тревожа мертвую тишину улицы. После она прямо с разбега прыгала ему на шею, начинала, сбиваясь, рассказывать обо всем, что успело произойти. Ему нравилось ловить усталый взгляд матери, которая ждет у входа в дом, прислонившись к дверному косяку.

Иногда удавалось увидеть друзей. Их разбросало по полям сражений. Мора и Фолкор хотя бы работали в одном военном госпитале, находившемся не так далеко от города. А вот Витар он не видел с того момента, как она окончила академию.

Хотя из последних сводок новостей, которые долетали до Айвора несколько дней назад, он знал, что гарнизон Витар вроде как находится где-то неподалеку.

«Может, удастся встретиться с ней хотя бы ненадолго», – подумал тогда он.

На самом деле думать, конечно, стоило о другом. Например, о том, что дислокация гарнизона свидетельствует о приближении линии фронта. Опасном приближении.