Разлом

Он подумал об этом, лишь когда небо разрезала вспышка. Разрезала, вспорола, пустила кровь. Ослепительно яркий свет заполнил собой мир от одного края горизонта до другого, в белой тишине, повисшей на бесконечные мгновения, можно было захлебнуться, можно было утонуть в ней и сойти с ума от предчувствия неминуемого, а после с оглушительным грохотом раскалывающейся надвое земли обрушилась тьма.

Солнце безжалостно жгло серую, испещренную трещинами землю. Айвор стоял и смотрел бесцветными глазами на изломанный мир. Его родного города, покрытого пылью и копотью, тихого, полуживого, больше не было. Была свалка – могильник погибших кораблей. Теперь весь город обратился в нее. Он лежал в руинах, разлагаясь под лучами палящего солнца, как выброшенный на берег кит. Как упавший с неба крейсер.

Едва выбравшись из искореженного взрывной волной транспортного крейсера, Айвор побежал к дому. Улица, по которой он часто возвращался из школы, сильно пострадала. Пришлось пробираться сквозь обломки рухнувших многоэтажек только затем, чтобы, вывернув из-за последнего покрытого копотью фрагмента, замереть.

Айвор забыл, как дышать, забыл, что ему вообще нужно дышать.

От его дома не осталось ничего. Вместо целого района зияла дыра. Прожженное пятно. Уродливая рана на теле города, оказавшаяся для него смертельной.

Воронка от взрыва была такой глубокой, что, стоя на ее краю, Айвор не видел дна. Лишь горы пепла, летавшего по воздуху хлопьями. Ноги подкосились, и он упал на колени, на этот проклятый темно-серый пепел. В воздухе стоял невыносимый запах гари, боли и смерти. Воронка перед глазами ширилась и росла, щерилась хищным оскалом. Она будто собиралась вот-вот проглотить и его тоже.

– Айвор! – Чья-то рука рывком поставила его на ноги, оттянула от края.

Он отвел безучастный взгляд от недосягаемого дна воронки и увидел Фолкора. Бледный, усталый и измученный, но все же определенно живой.

– Наши войска не смогли полностью сдержать вражеские корабли, часть из них прорвалась в город, – заговорил Фолкор, будто стараясь подготовить Айвора к тому, что скажет после.

– Все силы они бросили на уничтожение ЦС, – продолжил за ним Айвор, даже почти не удивившись тому, как чуждо звучал его голос. Так, словно раздавался из-за могильной плиты. – Что с мамой, Фрит и Витар?

– Когда началась бомбежка, с эвакуацией Центрального Сервера возникли затруднения, и…

– Она не успела. – Айвор мог рассказать всю эту историю сам. Он видел картину боя так, будто она разворачивалась прямо перед его глазами.

Вот огромный, словно кит, крейсер летит к башне ЦС. Айвор слышал рокот его моторов, чувствовал, как он разрезает ветер своим бронированным телом. Айвор видел, как его мать мечется в башне, окруженная магическими формулами, словно паутиной. Видел, как порхают ее руки, как губы шепчут заклинание. Как она оглядывается, смотрит в окно и уже не замечает там крейсера, потому что он завис прямо над башней. Последнее, за что зацепился ее вгляд, – огонь и свет. Айвор же видел больше – как горящая башня рушится, падает и тает, подобно свече. Как сила, когда-то созданная его отцом, сжигает здесь все без остатка.

– А Фрит? – голос стал совсем хриплым, будто слова выходили из горла со скрипом.

– Фрит не хотела оставлять мать, но она сказала ей идти с нами.

Айвору вспомнилось, как много лет назад он спрашивал у матери, кого она выберет – их или ЦС. Тогда она не ответила, зато сейчас…

– Она пошла, но, как только увидела летящий к башне крейсер, вырвалась и бросилась к дому…

Фолкор хотел продолжить, но Айвор жестом остановил его. Эту картину он тоже видел. Как Фрит бежит к дому по пыльной улице, как слышит оглушительный свист. Как замирает перед стеной огня и исчезает в ней.

– Витар, – даже одно ее имя удалось произнести с трудом, – она…

– Жива, – ее голос, резкий и звонкий, вдруг расколол тишину. Она вывернула из-за крупного обломка многоэтажки и, тяжело дыша, прислонилась к нему, оказавшись боком к Айвору.

– Что ты здесь делаешь? Тебе же нельзя вставать! – в словах Фолкора слышалось столько паники, что радость, колыхнувшаяся в душе Айвора, тут же угасла, скрытая волнами тревоги.

– Как видишь, можно. – Витар невесело и болезненно усмехнулась, а потом перевела взгляд на Айвора.

Она стояла молча, тяжело оперевшись о стену, и на фоне черной копоти ее кожа казалась безжизненно-белой. Глаза были тусклыми, усталыми, а под ними залегли тени. Волосы неровно острижены, одна прядь и вовсе обгорела. Порыв ветра заставил их взметнуться, закрыв половину ее лица. Вместе с волосами на ветру развевался и один рукав ее медицинской рубашки. Пустой.

– Твоя рука…

– Неважно. – Она качнула головой, откинув с лица волосы так, словно это действительно ничего не значило. – Скоро поставят протез. Их сейчас хорошие делают, от настоящей руки не отличишь, даже ощущения почти без задержек передают.

Айвор шагнул ей навстречу. Ему до сих пор не верилось, что это Витар. Настоящая. Раненая, но живая. Но она почему-то отступила, словно в испуге.