Размышления о богослужении

Я филолог, которого заинтересовали прежде всего тексты – публицистика отца Георгия. И поэтому я пришла в храм Космы и Дамиана, чтобы посмотреть на автора этой публицистики. Новые тексты открывают перспективу текстов старых. Перед нами корпус текстов, которые нечто добавляют к сказанному отцом Георгием. И с этим текстом мы как читатели вступаем в диалог, не только вспоминая то, что мы уже знаем или припоминаем, но и размышляя над теми вопросами, над которыми мы еще не задумывались. Замечательно, что эти тексты – и это феномен отца Георгия как говорящего человека и как пишущего – написаны удивительно просто, замечательно легко большей частью, но они очень насыщенны содержательно, концептуально и они очень идеологичны. В таком сочетании тексты русской культуры, и в особенности конца XX – начала XXI века, встречаются чрезвычайно редко. К этому можно добавить, что в самых серьезных текстах (в таком, например, как «Над строками Нового Завета») присутствует ритмика, мелодическое начало. Инна Алексеевна Барсова, профессор Московской консерватории, наверно, подтвердила бы сказанное мною.

В этом первом томе[41] есть уже всем знакомая публикация «Молитвенная поэзия». Помню, замечательный русист и известный исследователь языка русской поэзии Ирина Ильинична Пустунова, когда впервые познакомилась уже со вторым изданием этой книжечки, написанной по циклу бесед, выразилась так: «Это не только о поэзии, но это вся поэзия». В стиле, в языке, в структуре текстов отца Георгия есть та притягательность, которая есть у русской литературы, классической, главным образом. Но, может быть, и новой, однако не эпохи постмодернизма. Хотя время и исторический контекст в этих беседах и в этих лекциях, которые переведены в письменный текст, очень чувствуются. Эти тексты показывают нам степень нашего взросления за эти годы – или упущений: «а вот, мы могли быть немножко другими», «вот как получилось», «а вот куда нужно направлять взор или стопы». Я как человек, не очень хорошо знакомый с латинской традицией, ближе с ней познакомилась благодаря отцу Георгию. А поскольку я писала большую работу о языке Вячеслава Иванова, поэта-символиста, то вы понимаете, что и лекции, и книги отца Георгия были для меня путеводителем для чтения, для понимания каких-то вещей в западной культуре, гимнографии и в поэтике текстов другого типа.

В продолжение разговора об адресате этих книг. Я вчера и сегодня поговорила с двумя Татьянами. Адресат, конечно, не только профессиональные историки. Это и филологи, гуманитарии. Вот я говорила с медиком. Эта Татьяна, прихожанка храма Космы и Дамиана, прочитала всё, что можно прочитать у отца Георгия. Просто высшее образование, человек очень любит читать, очень ценит отца Георгия как проповедника, как пастыря. И она сказала: «Такая простота о таком сложном, и такая притягательность в этих текстах, и такое уважение к человеку». Я говорю: «Поясните, Таня, что это значит». – «Ну, вот читатель не унижен. Он как бы вырастает». Это свойство, при всей сложности текста, было как у лектора и у Михаила Леоновича Гаспарова, и у Сергея Сергеевича Аверинцева: не унижать адресата, не показывать свое превосходство, а как бы поднимать его до своего уровня. А отец Георгий еще и призывал: быть выше своих слабостей, не смиряться со своими немощами. А другая Татьяна – из Киева, филолог, не церковный человек. Я ей дарила книги отца Георгия. Она прочитала многое, прочитала с благодарностью и проникновением в то, чту такое христианство, православная традиция, западная Церковь, гимнография и т. д.

Отец Георгий в каком-то смысле был духовным центром определенной части научной элиты в 1990-е годы и в начале 2000-х. Я могу назвать из ушедших Михаила Леоновича Гаспарова (в последние годы), Ирину Ильиничну Пустунову (очень сильное влияние оказали на нее книги отца Георгия) и из ныне здравствующих – Инну Алексеевну Барсову. Но таких людей, несомненно, больше. Влияние на них отца Георгия, и даже не влияние, а какая-то связь, дружба и взаимодействие были значительными, важными и для науки, и для духовной жизни этих людей.

3 февраля 2016 г.

Иеромонах Димитрий (Першин)

Я здесь в необычном для себя качестве, потому что вся история наших отношений с отцом Георгием – это история дискуссий. При этом наши дискуссии не вызывали ни обид, ни недоразумений: это был разговор. Причем я был студентом, он был человеком со степенями. И только по прошествии многих лет, даже десятилетий понимаешь, какое это удивительное счастье – иметь возможность вести разговор (не соглашаться, возражать, слышать ответные аргументы) с человеком, который, во-первых, бесконечно эрудированнее тебя, во-вторых, который как раз мечтал о том, чтобы мы внутри нашей Церкви могли позволить себе роскошь такого общения. Не такого, знаете, монолитного, «скрепного», как сейчас выражаются, единомыслия, а дискуссии.