Разные годы

Потом им разрешили «летать» на земле. Есть чувства и навыки летчика — они вырабатываются на «скамеечках», где инструктор учит элементарным навыкам («Как вы сидите — прямее! Смотрите на меня!»), или на «журавлях» и «штырях», где нужно запомнить расположение рычагов, приборов, где усваиваются повороты, крены, виражи, где человек ищет и находит равновесие, где самолет изучается как свое собственное тело. Инструктор постепенно разлучает человека с землей, подымает его в воздух, как ребенка над головой, — всего на несколько метров. Самолет поднят, но привязан к земле. Инструктор имитирует полет. Он дает советы новичку: «Как вы держите руку — не напрягайте! Почему вы дрожите — мы ведь еще не в воздухе». Инструктор видит все, от его взгляда ничего не ускользает. Он учит человека летать, «приделывает» ему крылья, и он обязан следить не только за учебой, но и за переживаниями новичка.

И человек поднимается над землей, ощущает первую робость и первую гордость полета. Он отрывается от земли, судорожно хватается за руль — это ведь единственная точка опоры. Внизу пенится море — оно становится вдруг узким. Уходят вдаль дороги — они уже не нужны. Перед человеком открываются новые горизонты и новые дороги. Облака движутся у самых ног, словно расступаясь перед ними. Самолет покачивается, как люлька, и новичок в ней чувствует себя младенцем. Инструктор начинает обучать там, вверху, виражам, начинает знакомить человека с воздухом, «отшлифовывать» каждый жест, каждый взгляд, каждое движение. Он говорит: «Не бойтесь!» — как говорят человеку, впервые начинающему плавать, он повторяет громко: «Смелее!»

Потом наступает час, когда человека оставляют наедине с самолетом. Человек летит без инструктора. Тогда все перед ним оживает. Приборы начинают двигаться, холодные и бесстрастные рычаги податливы и ласковы, серые тросы, которые тянутся вдоль фюзеляжа, как мертвые змеи, вдруг оживают и начинают трепетать. И тогда человеку кажется, что у него действительно крылья, согретые сердцем. А тот, кто дал ему эти крылья и теперь выпустил его одного в воздух, тот стоит у косяка стартовой курилки, «истребляет» одну папиросу за другой, нервно поглядывает вверх («Чего-то долго его нет…»). Такие минуты тянутся часами.

Так учат в школе летать, так учит Николай Каменский, один из прославленных инструкторов Ейской школы, так учит инструктор Браславский, чья фраза всеми повторяется в школе: «Нынче каждый может научиться летать — люди у нас стали умнее!» И вот, через два года инструкторы сдают своих птенцов командирам звеньев и отрядов. Молодые летчики получают звания лейтенантов. Перед экзаменами командиры хотят проверить сами, достойны ли курсанты такого звания. Инструкторы волнуются — это ведь экзамен и для них.

Командир звена Николай Челноков подходит к молодому летчику, низкорослому Абанину:

— Мы с вами пойдем в зону, высота — тысяча метров… У вас задание есть?

— Есть, товарищ командир!

Александр Абанин пришел в школу из села Вяжи, что за Новосельем, на Волге. «Что вы делали раньше?» — спросил его тогда в первый день знакомства Челноков. «Хлеб, — шутливо ответил Абанин. — Я из села Вяжи…» Челноков усмехнулся: «Здесь мы вас развяжем!» Этот разговор вспомнил Абанин. Ему показалось, что командир избрал именно его, вспомнив эту первую встречу. Абанин мысленно представил себе полет. Он поднял голову. Через две минуты он будет там, между тем продолговатым облачком и горизонтом. Уж совсем стало светло. Пожелтели яркие огни. Начало утихать море.

— Заводи мотор! — это сказал командир.

Абанин повел самолет, разрезая море стремительно и смело, оставляя позади себя ровную линию пены. Брызги поднимались высоко над моторами, они попадали в кабину, застилали видимость. Осторожно пробираясь, Абанин вывел самолет на ровную «площадку» и начал подниматься. Челноков сидел впереди и следил за каждым движением Абанина. Молодой летчик вел большой, тяжелый самолет ровно и уверенно. Абанин знал — снизу видят каждое его неуверенное движение или неровный поворот. Они ушли далеко в море. Абанин не видел берега, он вел самолет по компасу и часам. Сквозь тучи к ним пробивалось солнце. Абанин улыбнулся, он свесил голову вниз — там, на море, видны были рыбачьи катера. Ему хотелось крикнуть туда: «Летим, братцы!» Но Челноков был безжалостен. Он лишил Абанина и этой последней ориентировки. Он накрыл летчика колпаком, Он приказал ему:

— Вы ничего не видите, это происходит ночью, возвращайтесь!