Разомкнутый круг

На коленях сейчас, конечно, не ползают – не тот век, но хвалебные оды сочиняют… На примере господина Рылеева видно. Получилось один раз с выгодой, так во второй раз что удумал?.. Императрицам свой журнал преподнес… Самолично в «Литературном листке» у Булгарина читал… Тот с завистью написал: «Издатели имели счастье поднести по экземпляру "Полярной звезды" их императорским величествам государыням императрицам и удостоились высочайшего внимания. Кондратий Федорович Рылеев получил два бриллиантовых перстня, а Александр Александрович Бестужев – золотую, прекрасной работы табакерку».

Вот они… Гордые поэты!..

52

Как и обещал, на следующий день Нарышкин заехал за Рубановым.

– Нынче воскресенье, и, полагаю, Кондратий Федорович будет дома, – произнес Серж, усевшись вместе с Максимом в карету и на скорую руку пролистав взятого у Мари «Молодого дикого…».

Рубанов хмыкнул и отвернулся к окну. Глянув на друга, Серж хотел поинтересоваться, не захватил ли тот стихов про поручика, но передумал.

Карета остановилась на Мойке у Синего моста рядом с домом, где проживал Рылеев. Пока они не спеша выбирались, в подъезд прошли два офицера.

– Похоже, мы не первые! – сделал вывод Серж.

– И даже не вторые! – поддержал его Максим.

Так и оказалось…

Друзья не знали, что по воскресеньям Рылеев давал «русские завтраки», где все было в старом русском стиле, поэтому немного удивились, увидев на столе вместо фарфоровой или серебряной посуды деревянные блюда и ложки, солонки с петушиными гребнями и, конечно, самовар.

Кроме них собралось около десятка гостей. Некоторых они знали.

Убрав за пазуху письмо, согласно правилам приличия, Рылеев стал представлять присутствующих:

– Сергей Иванович Муравьев-Апостол. Получил воспитание в Париже и служил в старом Семеновском полку. После известной всем истории переведен подполковником в Черниговский полк.

Раскланявшись, подошли к следующему гостю с черными усами и черной повязкой на лбу, прикрывающей, как оказалось, давно зажившую рану. От раненого приятно тянуло мадеркой.

– Александр Иванович Якубович. Капитан Нижегородского полка. Храбрый кавказец, гроза чеченов, – между тем представил его Рылеев.

Черноусый окинул их орлиным взором и холодно подал руку.

– Для нас это большая честь! – язвительно произнес Максим, подумав: «Вонючий капитанишка».

Нарышкин с трудом удержался от смеха. .

– А это мой друг – Александр Бестужев. Учился в Горном корпусе, был адъютантом главноуправляющего путями сообщения генерала Бетанкура, а потом сменившего его на должности герцога Александра Виртембергского. Талантливый литератор и соратник по журналу…

На этот раз Рубанов холодно протянул руку высокому красавцу, помня о своих ненапечатанных стихах. Нарышкин улыбнулся – то ли Бестужеву, то ли чему-то еще.

– А теперь имею честь представить вас старшему его брату, капитан-лейтенанту Николаю Бестужеву, воспитаннику Морского корпуса.

Не успели они пожать руку морскому волку, как к ним шагнул плотный среднего роста офицер с едва заметными рябинками на смуглом лице и представился сам:

– Инженер-подполковник путей сообщения Гавриил Степанович Батеньков. – После чего склонил голову в коротком поклоне.

Рылеев, как показалось Максиму, остался не совсем доволен бестактной выходкой своего друга и добавил:

– По протекции Сперанского, делавшего ревизию в Сибири, переведен в столицу и сейчас служит у Аракчеева.

Князь Евгений Петрович Оболенский, – подвел их хозяин к следующему своему гостю.

Нарышкин встречался с ним в Москве и на правах старого знакомого дружелюбно раскланялся, незаметно мигнув Рубанову, а тот, почему-то вздохнув, крепко пожал руку дальнему родственнику князя Григория.

– А это всем известный Иван Иванович Пущин, воспитанник Царскосельского лицея и один из первых друзей восходящей звезды Александра Пушкина.

На эту фразу гость поморщился, и Рубанов подумал, что тому приятнее было бы услышать, что какой-то там Пушкин дружит с самим Иваном Ивановичем Пущиным.

Максим был наслышан о том, что в 1823 году, во дворце, великий князь Михаил Павлович сделал ему замечание, что не по форме повязан темляк на сабле.

Как? Самому Пущину!.. И он тотчас же подал прошение об отставке.

«Величайшая гордость, – подумал Максим, – и гонор… Не знаю, что и кому он хотел доказать, но его с трудом отговорили затем от поступления на службу в низшую полицейскую должность квартального надзирателя. Сестра, говорят, на коленях просила не делать этого, ведь дед-то был адмиралом. Что за радость дворянину сравняться положением с Чипигами?..» – удивился про себя Максим, слушая, как Рылеев пел Пущину дифирамбы:

– …В 1824 году перешел на службу в Москву судьей в Уголовный департамент надворного суда и, узнав, что Александр Сергеевич из Одессы сослан на безвыездное жительство в псковскую деревню, недавно ездил к нему в Михайловское. Неправда ли, это – подвиг?..

Пущин порозовел от удовольствия.