Разорванная пара

Это хорошо. Потому что рядом с ним дышать не получается, сердце грохочет так, что за этим грохотом ничего другого не слышно. И непонятно в чем причина: в том, что это Руслан, от которого, как всегда, голова кругом или в том, что теперь во мне живет страх и я постоянно начеку, наблюдаю искоса за каждым его движением, невольно ожидая подвоха. Наверное, я облегченно выдохнула, потому что Бекетов нахмурился еще сильнее. Смотрел на меня, не отрываясь, не мигая. Я не могла понять выражение его глаз. Что это? Сожаление? Недовольство? Боль? Не понимаю. Да мне и не надо этого.

– Можешь мне кое-что пообещать, – попросил тихо, а у меня в груди все в клочья. Меня трясти начинало от противоречивых эмоций – страх, смешанный с ненормальным притяжением.

– Чего? – уточняю очень осторожно – боюсь что-то обещать ему, потому что не уверена, что жизнь в очередной раз не нагнет меня раком.

– Не уходи.

Я хотела уйти, мечтала об этом всю ночь, но боялась выглянуть из комнаты, а после этих его слов желание стало почти непреодолимым. Мне хотелось уйти туда, где спокойно, тихо, где старые раны не начинают кровоточить от неосторожного движения, где не буду чувствовать его присутствие. Руслан это понял, почувствовал мое стремление оказаться как можно дальше от него, сжал переносицу и тяжело вздохнул, прикрыв глаза.

– Тань, – произнес устало, странным охрипшим голосом, – просто дождись меня. Я приду как только сумею.

– Ничего не буду тебе обещать, – я не в том состоянии, чтобы врать или пытаться быть удобной, – мне здесь не нравится. Я не хочу здесь быть.

– Это твой дом, – в его голосе растерянность.

– Нет, – грустно покачала головой, – давно нет. Дом – чужой, Черные Тополя – чужие. Все чужое!

– А я? – посмотрел пристально.

– Тем более ты…

Чужой, страшный незнакомец, которому я больше не доверяла, которого боялась, как огня.

– Таня, не делай глупостей. Я приеду, и мы еще раз поговорим.

– Смысл? – пожала плечами. – Ничего не изменится.

– Дождись, я прошу тебя.

– А если нет? Что тогда? Что меня ждет за непослушание?

Он смолчал. Глаза в сторону отвел и смолчал. Нечего сказать, любимый? Слов подобрать не можешь?

– Я постараюсь побыстрее, – севшим голосом ответил мне и пошел к выходу, а я смотрела на широкую напряженную спину.

– Мне опять нельзя выходить из дома? – все-таки уточнила, когда Бекетов был уже на пороге.

Оглянулся на меня через плечо, взглядом долгим смерил, а потом грустно головой покачал:

– Нет. Я не собираюсь держать тебя взаперти.

– Спасибо, – отвернулась от него.

Не станет запирать, но и не отпустит. По глазам видела, что не отпустит. Невыносимо.

Думала о нем и разваливалась на части, рассыпалась. Словами невозможно передать ту мешанину, что кипела внутри меня, бурлила, норовя захлестнуть с головой. Меня начинало трясти, когда смотрела на него. Высокий, сильный, ловкий как зверь. Хотя почему как? Он и есть зверь! Я запомнила на всю жизнь, что он собой представляет, и вместе с тем сердце колотилось бешено, но не в груди – в горле, в висках, и голова кружиться начинала, когда Бекетов был поблизости. Пророс в меня, так, что не выдрать, не искоренить. Мне хотелось на него смотреть! Хотелось чувствовать рядом его присутствие, его тепло! Мне хотелось к нему прикоснуться. Я так сильно его боюсь! Но соскучилась по нему до слез, и в то же время мечтала оказаться на другом конце света.

После его ухода я осталась одна в большом доме, который когда-то считала своим. Мне нравилось его украшать, нравилось создавать уют. Теперь осталось только желание уйти. Я слонялась без дела по комнатам, осматривалась, будто оказалась в неизвестном месте. Подолгу рассматривала привычные вещи. Раньше здесь висели шторы, которые мы покупали вместе с Русланом, теперь на их месте были другие. А вот здесь должна была красоваться картина, которую я по номерам рисовала, но ее нет. Наверное, выкинули за ненадобностью. И мне было одновременно неприятно, и в то же время все равно. Я больше не испытывала потребности в обустройстве этого дома. Он действительно стал для меня чужим.

Почему-то от этого по щекам побежали слезы, неприятные, холодные. Год назад что-то внутри меня умерло, переключилось и вряд ли сможет вернуться обратно. Я поднялась на второй этаж и на ватных ногах подошла к двери нашей бывшей спальни, где теперь спальня Бекетова. Приоткрыв дверь, осторожно заглянула внутрь: здесь все так же как и было при мне, и в то же время не так. Интересно, а что стало с моими вещами? Он их выкинул или в коробки запаковал и в подвал спустил? Или, может, в Синеборье отвез, чтобы место не захламлять. Не удержавшись, подошла к шкафу и осторожно его открыла. Ровные ряды его рубашек на плечиках, брюки, пиджаки. Моих вещей здесь нет.

Наверное, именно это меня и добило. Увидеть своими глазами, как от тебя не осталось ничего, как стерли все следы, словно и не было никогда. Зажал рот, на цыпочках вышла в коридор и прикрыла за собой дверь, чувствуя, как истерика набирает обороты.